Избранница

Плескаясь в розовой воде, Элиза испытывала настоящее блаженство, и ей совсем не хотелось вылезать из волшебной ванны. Но Тетка так строго посмотрела на Элизу, что последней ничего не оставалось делать, как повиноваться доброй розовой фее. Элиза нехотя вылезла из ванны, достала из своей спортивной сумки синее гостиничное полотенце и начала вытираться.

— У тебя есть еще одежда?

— Да, — ответила Элиза. — Но вряд ли ее уместно носить здесь.

— Покажи, — властно приказала Тетка.

И Элиза извлекла из сумки белые кружевные стринги с таким же белым лифчиком, синие джинсы и темно-синюю линялую футболку, в которой она обычно спала. Порывшись еще в сумке, она извлекла оттуда желтые пляжные тапочки.

— Это подойдет? — спросила она Тетку.

— Не имеет значения. Янош тебя все равно переоденет. Но я не совсем понимаю, зачем ты вообще носишь эти прозрачные белые полоски. Они тебе не мешают?

Нисколько, — ответила Элиза и не стала ничего объяснять, считая, что современная наука женского шарма была слишком сложной для мудрой Тетки.

— Тогда надевай свои полоски, — вздохнула Тетка.

Мигом одевшись, Элиза посмотрела на себя зеркало и нахмурилась. Ей явно что-то не нравилось в своей внешности.

— Ну что там еще? — нетерпеливо спросила Тетка.

— А можно мне подкраситься? — спросила Элиза.

— Зачем?

— Для красоты. Бал есть бал.

— Для красоты и для бала можно, — вяло ответила Тетка, явно уставшая от Элизиных причуд.

Со скоростью ветра Элиза вытащила из сумки косметический набор и не менее быстро стала наводить макияж, видимо решив стать царицей готики.

— Ну, ты готова? — спросила Тетка.

— Сейчас, сейчас, — ответила Элиза, продолжая пудрить лицо.

— Заканчивай! — сказала Тетка так повелительно, что Элиза тут же перестала рисовать себе лицо и поспешно спрятала косметичку.

— Выпей это. — И Тетка протянула Элизе серебряную чашу с белой, похожей на молоко жидкостью. — Пей. Это капельки млечного пути, которые я сама собираю, когда ночью поднимаюсь в небо к звездам. Выпей этот нектар, и ты станешь здоровой, сильной и неуязвимой.

Элиза послушно выпила содержимое кубка, отметив про себя удивительный вкус этого неземного напитка.

— Спасибо, Тетка, — сказала Элиза.

— Ты все поняла, что надо делать?

— Да, Тетка.

— Может быть, повторишь?

— Нет, что ты, Тетка, я все помню: «Идти вверх по мраморной лестнице до башни старого Яноша…»

— Молодец! Удачи тебе! Помни, Либуше любит и ждет тебя, — сказала Тетка и растаяла в воздухе вместе со своими волшебными ваннами, зеркалами и напитками. Элиза опять осталась одна. Она решила твердо следовать инструкциям доброй Тетки, однако в действительности сделала все наоборот. Но ведь Элиза была женщиной!

9

Элиза уже сделала шаг по направлению к мраморной лестнице, чтобы подняться в башню старого Яноша, как вдруг услышала какие-то голоса, доносившиеся из-за огромной, находящейся слева от лестницы, роскошного красного дерева двери, украшенный золотым гербом. «По-моему, это дверь в королевские покои», — подумала Элиза. Ее охватило дикое любопытство пойти и посмотреть, что же творится на этой священной, недоступной для простых смертных территории. «Нет», — подумала Элиза. — «Надо идти к Яношу. Хватит мне приключений!»

Минут 15 она боролась с искушением пойти и подсмотреть, что же там происходит и, наконец, решила не рисковать и сделать так, как сказала Тетка. Но ноги почему-то сами повели ее к заветной двери, тем более, что последняя была чуть-чуть приоткрыта. Видимо, опять оплошали слуги, позабыв закрыть королевские покои. «Я взгляну одним глазком и сразу к Яношу», — уговаривала себя Элиза. Кстати, сейчас после всех чудодейственных процедур Элиза выглядела прекрасно и очень походила на худенькую средневековую богатую горожанку, одетую в легкий и ненавязчивый костюм и идущую, видимо, в баню.

Как лукавый ребенок, нашкодивший в отсутствие матери, Элиза на цыпочках подкралась к заветной двери и посмотрела в приоткрытую щель. «Черт возьми! Ничего не видно!» — выругалась она. Тщетно борясь с любопытством, Элиза пошире приоткрыла дверь и стала жадно всматриваться в полумрак комнаты. «Почему они так боятся света? Ничего же не видно!»