Избранница киоса

— Я просто хочу его побить.

— Он тебя обидел?

— Этот… капитан решил расслабить меня при помощи очаровательных массажистов-инкубов!

— Я сверну ему шею, — тихо пообещал Ноал, не замечая, как у него начинают удлиняться ногти и стремительно темнеть глаза.

— Нет! Я хочу сама с ним «поговорить»!

Демон начал искать глазами белобрысого, попутно плетя весьма неприятное заклинание.

Это сейчас Лорлиона, оглядываясь назад, понимала, чем именно захотел швырнуть в своего «соперника» Ноал, и благодарила небеса, что заставила того остановиться. Удивительно, но стоило ей лишь дотронуться до могучей груди брюнета и с мольбой в глазах позвать по имени, все удалось.

— Ноал! — на грудь легла маленькая ладошка, и демону волей-неволей пришлось опустить глаза. — Пожалуйста, позволь мне самой разобраться во всем. Ничего непоправимого не случилось. Возможно, это все недоразумение, но я хочу, чтобы он понял, что прежде чем делать такие «подарки», следует сначала узнать мое мнение.

А дальше… сам бой.

Лорлиона воспользовалась замешательством Авери, посчитав его округлившиеся от удивления глаза при появлении медальона лишь недоумением, почему во время боя она не сняла подобную вещицу.

Кажется, тогда она считала, что медальон придает ей сил и уверенности в себе… знала бы Лори, насколько была права в тот момент. Королевский подарок!

Внезапное озарение заставило ее повернуть голову в сторону Ноала.

— Авери… мы с ним дрались, когда на мне был медальон киоса Римонда. Я вызвала его на бой. И победила. Это… что-то значило?

Альморон попытался скрыть смешок за кашлем, а Ноал растянул губы в хищной улыбке.

— О да, Лори.

— Позволь тебе приоткрыть еще одну завесу тайны. Твой друг Авери — сын Первого Советника киоса Римонда, Фредона Валениара Анадооса Танасори. Фредон — правая рука твоего отца. Он стоит во главе его армии, руководит внутренними делами и… тайной разведкой. Авери — его единственный сын. Наследник. Так что фактически ты, кхм, как бы это мягче сообщить… перетянула на себя возможность стать преемницей Фредона. Разумеется, для твоего истинного положения это ничто, но само осознание, думаю, должно заставить тебя поверить в свои силы и возможности артефакта. Фредон устроил сыну достойную выволочку за проигрыш при таких условиях, — Альморон все же не удержался и улыбнулся открыто, а Лори начала подозревать, что об этом господин также узнал при помощи разведки, только своей.

Хватит. Потрясений. На. Сегодня.

Лорлиона зажмурилась и впилась ногтями в ладони.

Окружающие знали о том, кто она, а Лори, как оказалось, не знала ничего. И, словно новорожденный котенок, слепо пыталась определить путь. И наткнулась на стену. Стену, за которой от нее скрывали правду.

Несколько раз глубоко вздохнув, Лорлиона открыла глаза.

— Что мне нужно сделать, чтобы быть готовой к обряду и к бою с Роксаной?

— Может, вы, наконец, присядете? — Альморон кивнул на кресла напротив своего стола.

Пришлось подчиниться. В ногах правды нет. А им еще нужно обсудить многое. Важное. То, что может повлиять на дальнейшую ее судьбу.

* * *

И теперь, глядя, как на каменном полу в очередной раз в сиянии сгорает сложный магический символ, начерченный святыми братьями, призванными Альмороном для свершения обряда, Лорлиона нервно вытерла вспотевшие ладони о длинное белоснежное платье, больше похожее на ночную сорочку. Отличие в нарядах была разве что в количестве слоев и непрозрачности материи.

С распущенными волосами, которые золотыми локонами падали до ее бедер, она сейчас была подобна нимфе. Опасной нимфе, с обострившимися благодаря тренировкам и принимаемым отварам чувствами, с горящими красным глазами и напряженном, словно перед прыжком хищника, телом.

Альморон прямо намекнул, чтобы Ноал не… отвлекал Лорлиону от предстоящего обряда, и им ни разу за эти полторы недели не удалось лечь в кровать вместе.

Принца это явно приводило в ярость, и он не раз пытался выкрасть ее из спальни, которая внезапно оказалась запечатана бдящим отцом.

Лори не понимала, какое отношение телесные контакты на ложе могли помешать ее демоническому становлению… поначалу. А после недели, кажется, пришла к выводу, что ее испытывают на прочность.

Пробужденная в ней женственность и тяга к мужчинам, вернее к одному единственному, самому сексуальному, на ее взгляд, мужчине, заставляли Лорлиону чуть ли не на стену лезть от желания и страсти, которая так и не могла найти выход. В результате эта нерастраченная энергия находила выход на тренировках. И Мастер Рил лишь подливал масла в огонь, раззадоривая ее раздражительность, подогревая чувство несправедливости и обиду на Роксану за то, что именно благодаря той им приходится идти на весьма неприятные стеснения естественных желаний. Тогда, когда Лорлиона поняла, что им это позволено.