Избранница ночи

В первую очередь в починке нуждались ворота, про которые Кемпер говорил, что они возведены на века,— сейчас только обгорелые обломки дерева болтались на гигантских стальных петлях. Требовал замены и ряд кольев на первой стене, так что у жителей селения, уцелевших после ночной атаки, забот хватало и, невзирая на усталость и раны, все, кто был в состоянии, уже с полудня принялись за дело.

Число убитых перевалило за сотню, а вражеских трупов насчитали только четыре десятка. Среди них было много гиннинов, представителей одного из восточных родов боссонцев, с которыми харганы заключили мирный договор.

Схватка была кровопролитной, но такое большое преимущество нападавшим, несомненно, принес черный всадник со своим ужасным сверкающим мечом.

Собственные раны почти не беспокоили Соню, травы, которые она приложила, уже начали оказывать свое благотворное действие. Самая серьезная рана была на ноге, но и на плече, и на руках горели отметины, и если бы не кольчуга, неизвестно, удалось ли бы девушке при всем ее приобретенном в обители мастерстве остаться в живых.

Кантенфлас был ранен очень тяжело, но сильнее, чем боль от полученной раны, его терзали гнев и растерянность.

— Слишком просто, Кантенфлас,— заметила она,— думать, что неуязвим тот, кто лучше других подготовлен к сражению. На каждого может найтись жало, от которого мы не в силах защититься.

— Да,— мрачно подтвердил колдун. Он выглядел очень плохо, казалось, здоровье вряд ли сможет вернуться к могучему воину.— И в том, что произошло, виноват я сам. Свои магические способности я слишком часто использовал по пустякам. Это легкомыслие не пошло мне на пользу — в нужный момент я оказался бессилен…— Кантенфлас прикоснулся к повязке, прикрывавшей рану, и пристально посмотрел на Соню.— Вообще-то я был удивлен, что выжил после удара этого меча…

Девушка утвердительно кивнула.

Этот меч был не просто оружием — Соня помнила, как он действовал прошлой ночью. Кантенфласа, казалось, это обстоятельство поставило в тупик. Чтобы его успокоить, Соня мягко сказала:

— Этот клинок оставил гораздо более глубокий след в твоей душе, нежели в плоти. Что-то явно стоит за ним — но ты можешь сказать, что именно?

Лицо воина побледнело, и Соня увидела, что ее попытка смягчить ситуацию не достигла своей цели: в глазах Кантенфласа было видно нечто, весьма похожее на панику, в них, к изумлению девушки, на мгновение даже блеснули слезы.

Соня вспомнила тот момент, когда меч поразил ее и Кантенфласа, и теперь была абсолютно уверена в том, что, кроме как магией, ничем нельзя объяснить его смертоносную силу. Она поделилась этим соображением с колдуном, и он иронически улыбнулся:

— Следовало серьезнее подготовиться к сражению, тогда этого бы не произошло. Я упустил что-то важное из того, чему меня обучали в детстве, забыл за время, проведенное здесь, какие-то основные приемы магии… Прошлой ночью я остановил бы его силу. Но я не смог…

Соня была потрясена таким признанием. Она взяла его руки в свои, помогая Кантенфласу приподняться на постели.

Колдун прикоснулся губами к ее лбу, но его лицо было темным от боли и горя.

— Однако я приложу все силы к тому, чтобы вспомнить. Как руки, израненные и бесполезные после битвы, снова приобретут свою прежнюю силу, так и моя магия вернется ко мне. И я уже знаю, что надо сделать.

— Ты видел Астамира? — Соня обратилась к одному из воинов Кантенфласа.

— Он помогает той девушке, которую ты спасла, ее раны несерьезные, но Астамир посчитал, что будет лучше, если он позаботится о ней.

Соня вспомнила о Лореле, юной неопытной девушке, которая приходила в такое отчаяние от вида как своей, так и чужой крови.

— Это было ее первое сражение,— сказала она,— и Лорела действовала вполне достойно. Она делала ошибки, но все мы совершаем их в первый раз.

Кантенфлас слегка улыбнулся, вспоминая, может быть, свою первую схватку:

— Да, она ведь почти ребенок. Но раны Лорелы затянутся, и она будет хорошим воином. У нее есть чувство общности, а оно укрепляет дух не хуже железа.

— Ты говоришь совсем как Гуинхей,— сказала Соня и ободряюще кивнула ему и направилась к дому, куда свезли раненых.

Там она нашла Астамира, и воин, подойдя к ней, обнял девушку. Воздух в помещении был тяжелым от крови и запаха смерти, но Лорела выглядела радостной и веселой, правда, ее юное лицо несколько посуровело. Она знала, как выглядит сейчас ее собственное лицо,— каждое сражение добавляет жесткости его выражению и морщинок вокруг глаз. Она вышла вместе с Астамиром. Взглянув на него, девушка поняла, что воин охвачен чувством, чье отражение читалось в его светло-голубых глазах, румянце, временами вспыхивавшем на загорелых щеках.