Избранница ректора: «Пустышка» в академии магии

— Но ты справился с этим, — улыбнулась я, положив руку ему на плечо. — Ты вырос сильным, умным, благородным человеком. Ты не закопался в своих собственных страданиях, не озлобился на весь мир. На месте графа Дарреги я бы гордилась таким сыном. Если честно, я даже на своем месте безумно тобой горжусь.

Артиан улыбнулся и щелкнул меня по носу.

— Конечно, ведь я идеален.

Я негромко рассмеялась и положила голову на его плечо. Парк сиял мягкими желтыми огнями, из-за чего создавалась атмосфера волшебства. Находиться здесь с Артианом было чем-то поистине прекрасным.

— Отец погиб спустя год после того, как проснулась моя магия, — продолжил Артиан. — Это не удивительно: он беспросветно пил, играл в карты и развлекался в Доме Цветов. Во время пожара в одном из игральных домов он и сгорел, просто не смог выбраться из-за опьянения. Тело было почти не узнать. — Артиан отпил из второй бутылки вина и придержал её для меня, чтобы я сделала глоток. Мужчина стер с моего подбородка побежавшую каплю и застыл, неотрывно глядя на меня. Спустя невероятно долгое мгновение он отвернулся и посмотрел перед собой невидящим взором, будто события давно минувшего прошлого стояли перед его глазами. Его голос был размеренным, но без грусти или злости. — Как только мы похоронили отца в семейном склепе, мама собралась, оставила поместье на управляющего и отправилась вместе со мной в столицу. У короля в то время был годовалый наследник, бастарду он не то чтобы обрадовался, однако, увидев силу моей магии, не отказался, а обеспечил превосходное образование. Денег в то время у нас с мамой не осталось, граф Дарреги почти все проиграл в карты или пропил. Поэтому наследнику его состояния приходилось непросто. Еще в военно-магической школе я понял, что не хочу быть обычным, а хочу стать особенным. Не только в магии, а в принципе в жизни. Я начал изучать экономику и искать способы заработка в перспективных магических отраслях. Даже сам делал артефакты и защитил дипломную работу.

— Я думала, ты только маг пламени, — удивленно произнесла, и Артиан криво усмехнулся, сделав короткий глоток глинтвейна.

— Не только, еще и неплохой артефактор. Я много учился, Олиента. Можно сказать, у меня почти не было свободного времени. Знаешь ли, стать ректором престижной академии магии в тридцать лет не так-то просто.

— Я же говорила, что горжусь тобой?

Сейчас я уже даже не представляла, что было бы, если бы этой помолвки никогда не существовало. Если бы мы с Дарреги никогда не познакомились. Или познакомились, но лишь поверхностно на каком-нибудь балу или светском рауте. Интересно, он бы обратил на меня свое внимание? Заговорил бы, пригласил на танец? Сейчас все это кажется мне таким невозможным, таким удивительным и почти нереальным. А ведь всё решил простой случай: заключенная когда-то долговая расписка графа Дарреги.

— Пора идти спать, Олиента. Завтра учеба, если ты не забыла, а нам еще возвращаться в Санбургвиль.

Возвращаться честно не хотелось, но разве я могла поспорить с уважаемым ректором? Артиан галантно поцеловал руку и пожелал доброй ночи, а потом ушел так же, как и пришел — через окно. Я еще долго стояла неподвижно, не в силах сдержать улыбку.

Глава 19

Глаав 19.1

— Олиента, соберись, о чем ты там опять думаешь? — щелкнул пальцами перед моими глазами Эфиар. — Завтра второй этап, а ты выглядишь растерянной.

Я перевела недоуменный взгляд на принца.

— С каких пор ты ходишь в столовую на завтрак? Помнится, ты пренебрегаешь академической едой.

— Пришел, чтобы проследить за тем, как ты питаешься. Завтра нам потребуется много сил, поэтому ты должна хорошо питаться.

С королевского бала прошли почти три недели. Не сказать, что они были наполнены какими-то особенными событиями, скорее, тренировками. Даже программа первого курса мне казалась легкой после той подготовки, что устроил мне Эфиар. От того милого и терпеливого парня, что помогал мне с основами магии, не осталось и следа. Теперь у меня был жесткий и бескомпромиссный учитель, который не прощал ошибок.

После того, как на балу объявили о нашей помолвке с Артианом, об этом написали во всех газетах. Чего только обо мне не говорили: соблазнила, вскружила голову, шантажировала. Лишь изредка мелькали робкие предположения о взаимных чувствах между обрученными. Масло в огонь подливал обряд единения, связавший меня с его высочеством. О нашей троице в народном творчестве слагали самые бесстыдные небылицы, а уж карикатуры и картины вовсе нельзя было видеть приличным эвиарам… Но не смотря на то, как меня это раздражало, поделать с этим ничего не могла, оставалось лишь смириться.

Ох, а что творилось в академии, едва узнали, что ректор обручен, а главное — с кем! Мне в буквальном смысле не давали прохода, шептались, спрашивали в лоб. Говорить о реакции Сарготерри вовсе не стоит: он был раздавлен, раздосадован и взбешен. Говорят, их помолвка с Панветти висела на волоске.