Избранница Шахрияра

– Пугаюсь. Самого себя, ведь при первых же ее словах я перестаю быть самим собой. Я странствую по океанам в поисках мифических чудовищ, играю в неведомые игры во имя неведомых народов, восседаю на крылатых конях – короче, чувствую все то, о чем рассказывают ее коралловые уста, слышу шепот и чувствую страсть всех тех, кем становлюсь по прихоти этой малышки… Должно быть, она владеет какой-то древней магией…

Шахземан рассмеялся.

– Нет, добрый мой струсивший брат. Никакой магии тут нет… А чуду перевоплощений мы удивлялись и тогда, когда нам было по семь лет, уже тогда сказки Шахразады переносили нас, как тебя сейчас, через горы и океаны, через часы и столетия… Уж таков ее удивительный дар – уметь представить мир, о котором повествует.

– Так просто… – с разочарованием в голосе произнес Шахрияр.

– Ты разочарован, брат? Неужели и Шахразаду теперь постигнет судьба всех прежних твоих наложниц?

– О нет… Я буду наслаждаться удивительным даром этой женщины до тех пор, пока не истощится ее фантазия, пока не прискучат мне ее рассказы… А уж тогда…

«А уж тогда, глупый принц, твоя седая борода отрастет на целый фарсах и ты просто запутаешься в ней!» – с удовольствием подумала Герсими. Она услышала вполне достаточно, чтобы быть за Шахразаду спокойной. Но решила пока девушке этого не говорить, ибо не почувствовала она в голосе Шахрияра уверенности подлинного хозяина существующего положения.

И вновь наступил вечер. Зажглись на небе звезды, показался из-за легких облаков тонкий серп луны. Вновь ступила Шахразада в покои принца. Ее уста улыбались, однако душа была насторожена, как дикая серна у края пустыни, готовая в любую минуту совершить головокружительный прыжок прочь от опасности.

– Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного! – Поклон девушки и на этот раз был сдержан и полон достоинства.

– Здравствуй и ты, прекрасная волшебница! – Шахрияр с удовольствием смотрел на нее.

Сегодня он чувствовал себя не повелителем, а лишь гостеприимным хозяином, к которому зашла на огонек красавица, появления которой он ждал с надеждой и нетерпением.

– Так как же звали того шута из сказки, который посмел утвердиться на троне правителя?

– Не торопись, повелитель. Кто знает, сказка ли это или так все и было на самом деле…

Свиток двадцать шестой

В те далекие дни, о которых повествует легенда, правил прекрасным, как сон, Багдадом великий Гарун аль-Рашид, чей род, как утверждают, восходит к самому Сулейману ибн Дауду, мир им обоим.

– Ого, так бедняга решился отобрать трон у самого Гаруна аль-Рашида? Смелый парень…

– И вновь я тебе повторю, мой принц, не торопись. Ибо не мечтал ни о каком троне этот юноша, хотя не раз повторял: «Если бы халифом был я, жизнь в нашем великом городе была бы куда лучше». Известно, что халиф любил переодеваться и под покровом ночи выходить в город, дабы узнать настроения людей, почувствовать себя таким же горожанином, как все вокруг.

И вот как-то раз решил Гарун аль-Рашид развлечься. Вознамерился он, спрятавшись за пышными занавесями, понаблюдать за тайной жизнью дворца. Но как же сделать это халифу? Очень просто, ибо халиф был не только любопытен, но и предприимчив. Он решил всего на один только день посадить на трон вместо себя первого встречного юношу, который будет самую малость походить на него, великого правителя. Всем же обитателям дворца он разошлет повеление, что этот ряженый и есть он, Гарун аль-Рашид, и что именно этого подставного халифа следует уважать и бояться, ублажать и восхвалять. Сам же он спрячется так, чтобы все его царедворцы, церемониймейстеры, евнухи, хранители и смотрители не знали, откуда именно халиф будет наблюдать за исполнением своего повеления. Даже визирь, верный Умар, не должен был знать, где приготовил себе тайник повелитель.