Избранница стража мглы

— Мы слышали, — вытирая слезы, выступившие на глазах, и давясь смехом, начала Соланж, — как служанки шептались о каком-то приворотном зелье, которое его светлость велел добавлять тебе ежедневно в питье.

— А ночами, по словам Мари, ты стонешь и зовешь во сне своего стража, — добавила страшно довольная чем-то Лоиз, и сестры снова покатились со смеху.

Я же пылала, как факел. Вот только уже не от страсти.

От ярости, которая вдруг заглушила все остальные чувства.

Сбежав по ступеням беседки, рванула в сторону дворца, ощущая, как щеки заливает краска стыда и гнева.

Дожила. Теперь мне перемывает косточки прислуга.

— Эй, ты куда? — бросили мне вдогонку.

Но я их уже не слушала. Домчавшись до белоснежной громады дворца, птицей взлетела по лестнице и понеслась в спальню. Мари как раз заканчивала подбирать украшения к моему вечернему туалету, складывала забракованные ею драгоценности назад в шкатулки, что-то негромко мурлыча себе под нос. А услышав, как резко хлопнула дверь, с улыбкой обернулась.

Правда, при виде взбешенной хозяйки улыбка мгновенно сползла с ее лица.

— Где оно? — из последних сил пытаясь обуздать клокотавшую внутри ярость, процедила я.

— Оно? Я не понимаю, — побледнела служанка.

— Дрянь, который ты меня пичкаешь!

— Но я не понимаю… — упрямо повторила девушка и затравленно заозиралась, словно искала пути к отступлению. Вздрогнула, услышав, как щелкнул ключ, который я демонстративно вытащила из замка и положила себе в карман, намекая, что, пока во всем не сознается, отсюда не выйдет.

— Не признаешься сама, — с грозным видом скрестила на груди руки, — скажу, что ты меня обокрала. Выбирай: или чистосердечное признание, или позор и тюрьма.

— Но я… — жалобно всхлипнула девица.

— Мари!

Умом понимала, что девушка здесь ни при чем, она всего лишь выполняла приказ, но как же в тот момент хотелось исхлестать ее по щекам! От души на нее наорать. За то, что хватило бесстыдства меня травить. А потом еще и судачить об этом с прислугой!

Хотя, с другой стороны, сохрани Мари подлый секрет стража в тайне, и я бы тогда ничего не узнала. Так бы и растекалась лужицей от лживых признаний и летала на крыльях иллюзорного счастья.

Дура!

От усиленной мозговой деятельности служанка вся раскраснелась, лицо покрылось испариной, а руки мелко дрожали. Наконец девушка приняла решение, вздохнула обреченно и, понуро опустив голову, тихо сказала:

— Пойдемте.

Вскоре я уже сжимала в руке доказательство чужого коварства. С помощью чар решил меня соблазнить? Спрашивается, зачем? Я и без всяких зелий с радостью оказалась бы в его власти.

Мерзавец! Подлец!

Наверное, стоило рассказать обо всем отцу, он бы наверняка встал на мою защиту, но в тот момент в моей ослепленной яростью голове билась одна-единственная мысль: отвести душу, как можно скорее высказав маркизу все, что о нем думаю.

Сейчас же разыщу негодяя и плюну в его холеную рожу!

Знаю, благовоспитанные мадемуазель так не поступают. Но благодаря стараниям маркиза место благовоспитанной мадемуазель заняла взбешенная фурия.

Обычно вечерами его светлость занимался делами имения. Запирался у себя в кабинете и не выходил до самого ужина. Вот туда-то я и отправилась.

Увы, к моему огромнейшему разочарованию, кресло возле письменного стола пустовало. Не обнаружился мессир ни возле книжных стеллажей, ни у камина. На диване его тоже не наблюдалось. Зато рядом темнел небольшой круглый столик, на котором поблескивал в пламени свечей пузатый графин.

— Всего пару капелек, значит, — вспомнила слова Мари, пытавшейся то ли объясниться, то ли извиниться. — Будет тебе пару капелек! — Воинственно зарычав, метнулась к графину и, прежде чем успела сообразить, что делаю, выплеснула все содержимое пузырька в янтарный напиток.

Вздрогнула испуганно, чуть не опрокинув злосчастный графин, когда услышала за дверью чьи-то торопливые шаги.

— Загостился я тут у вас. Пора уже и честь знать.

— Разве не останешься на свадьбу? Ты же у нас любитель пышных празднеств. Соберется весь цвет Гавойи. Столько красоток… — Моран толкнул золоченые створки дверей кабинета и замер на пороге. — Александрин? Почему ты здесь? — На людях его светлость по-прежнему обращался к невесте официально и, как того требовали правила этикета, вел себя с ней предельно сдержанно. Но стоило им остаться наедине, как преграда условностей исчезала, уступая место неистощимой жажде, которую им обоим никак не удавалось утолить.

И бороться с которой с каждым днем становилось все сложнее.

Мужчина и сам толком не мог объяснить, почему сдерживается. Какая, в сущности, разница, когда он с ней переспит, сейчас или после свадьбы. Девчонка в любом случае уже никуда от него не денется, так что можно и не церемониться, не испытывать на прочность свое терпение.

Но всякий раз, когда уже готов был уступить желанию, перед глазами вставало заплаканное личико шестнадцатилетней девушки. Почему-то это воспоминание отзывалось в душе чем-то вроде нежности. Странное, непривычное чувство, так некстати заглушавшее все остальные порывы.