Избранное

Люблю я сильных людей,
И, к их приобщаясь славе,
Кажусь я себе сильней,
Но в мире, где сила правит,

Я к слабым питаю страсть.

Одно только мне не мило,
Что любят слабые власть.
Она у них вместо силы.

* * *

Бежишь — и все бежит обратно:
Столбы, деревья, небеса.
Особенно бежать приятно,
Когда бежишь не от

, а за.

Дорога стелется покорно,

И даль волнует и зовет…
Особенно бежишь проворно,
Когда бежишь не за, а от.

* * *

Мельница, крылатая пехота,
Потрудилась на своем веку.
Одолела стольких донкихотов,
Муку их перемолов в муку.

Край родимый, как ты сердцу дорог,

Как твои просторы широки!
Отчего же на твоих просторах
Муки много больше, чем муки?

* * *

Очередь — как длинные стихи.
Тянется, потом свернет за угол.
Женщины, мужчины, старики
Медленно рифмуются друг с другом.

Тянется огромная страна,

Думает безрадостную думу…
Но в стихах изюминка нужна,
А его как раз и нет — изюма.

* * *

Он сказал: «Ничего, держись!
Вы, поэты, живучие, черти.
У хороших поэтов жизнь
Начинается после смерти».

И вздохнул: «Не хочу грешить,

Я б не смог. Ни за что на свете.
Очень хочется жить досмерти.
Просто до смерти хочется жить!»

* * *

Простое понимается с трудом,
Когда слова красивы и цветисты.
Как будто автор этим языком
Отпугивает собственные мысли.

И безответна каждая строка,

И с нею сладить не хватает мочи…
Как будто взял читатель языка,
А тот молчит и говорить не хочет.

* * *

Хоть эта истина бесспорна,
И с детских лет известно нам,
Что мыслям быть должно просторно,
А тесно быть должно словам, —

Но мыслям это неизвестно,

И потому-то с давних пор
Они родятся там, где тесно.
Хотя вокруг — такой простор!

* * *

Хотел я поехать в Одессу.
Пришел на одесский вокзал.
Кассир посмотрел с интересом
И мне деликатно сказал:

«Я вас бы отправил экспрессом

В Житомир, Москву, Ленинград.
Но все поезда до Одессы
У нас не идут, а стоят».

* * *

Наконец-то! Наконец произошло!
Время замерло, от счастья онемев:
Постоянство постояло и пошло,
Переменчивость дождалась перемен.

Но минута за минутою текла,

И мгновенья умирали на лету,
И так крепко переменчивость спала,
Что казалось — постоянство на посту.

ПОТОМКИ ПРЕДКОВ

У одних потомков были предки, у которых обе руки были правые. Поэтому каждый предок работал за двоих потомков.

Много они наработали, постепенно в потомков перешли, а когда перешли, почувствовали некоторую усталость. И подумали: а нельзя ли так приспособиться, чтоб одной рукой работать, а другой отдыхать?

И тогда они устроили леворуцию. С тем, чтоб левой рукой отдыхать, а от правой получать по способностям и соответственно ей воздавать по заслугам.

Но хотелось больше получать по заслугам, поэтому некоторые продолжали работать так, словно у них обе руки правые. То есть по-старому, как работали предки.

Это было неправильно. Не может один человек столько получать по заслугам. Поэтому у них отбирали заслуженное и отдавали тем, кто не имеет никаких заслуг.

Это называлось: социальная справедливость.

И многие стали работать так, словно у них обе руки левые. Одни — чтоб показать свою леворуционность, другие — чтоб получать не по заслугам, а по социальной справедливости, поскольку по ней больше платят.