Избранное

— Сами не помнят. То ли они в музее работают, то ли по-настоящему сидят. Настолько, понимаешь, все убедительно.

— Великобритания, ничего не скажешь!

Да, хорошо за рулем, хорошо за рублем, хорошо и где-нибудь в туристической поездке.

Но лучше всего вот так, за столиком.

Правда, не всегда помнишь, где сидишь. С кем сидишь. Почему сидишь.

Как те, в Тауэре.

ИСПОВЕДЬ СИДЯЩЕГО НА СУКУ

Мы тут рубим сук, на котором сидим. Все мы — потомственные сукорубы. Сук-то рубили еще наши деды, но таким дедовским способом, что нам его еще рубить и рубить.

А в сукпромхозе у меня девушка — красавица на весь суктрест. Посмотришь на нее — сразу жениться хочется. Я бы давно женился, но наш бригадир сделал предупреждение:

— Пока не срубим сук, на котором сидим, о женитьбе и не думай.

О женитьбе можно не думать, но дети рождаются. Вот уже и первый родился.

Бригадир, конечно, недоволен:

— Что ж это вы, сукины дети? Тут конец квартала, конец месяца, а они вон что надумали — детей рожать!

Смутился я — взял повышенные обязательства. Тут и второй сынок родился. Сук попался крепкий, а человек слаб.

Время тем временем идет. Старший наш уже и сам сукоруб, средний учится на сукоруба, а самый младшенький пока на горшке сидит. Сидит, а уже задумывается: где он будет завтра сидеть? Когда срубят сук, на котором ему завтра сидеть, где он будет завтра сидеть?

Пусть подумает, пока сидит на горшке. Вырастет, возьмет в руки топор — некогда будет думать.

ИСПОВЕДЬ КНИГОЛЮБА

Полюбил я книги. Крепко полюбил. И решил составить из них библиотеку.

Прихожу в книжный:

— Пушкин есть?

— Пушкина нет. Есть Пешкин, заменитель Пушкина. Александр Пешкин, вполне приличный поэт.

— Может, Бунин есть?

— Есть Дунин. Евдоким Дунин. Заменитель Бунина.

Ладно, Дунин так Дунин. Пешкин так Пешкин. Набрал я этих заменителей — ставить некуда. Прихожу в мебельный:

— Книжные полки есть?

— Полок нет. Вы на почту сходите, — советуют. — Купите посылочные ящики, сложите один на другой. Или на стенку повесьте — вот вам и полки.

Прихожу на почту:

— Посылочные ящики есть?

— Ящиков нет, есть заменители ящиков. Берете вот эту тряпочку, обшиваете ею посылочку…

— А как из этого сделать книжную полку?

Иду и думаю: как из тряпочки сделать полочку? Прихожу в аптеку:

— У вас что-нибудь сердечное есть?

— Сердечного нет, возьмите желудочное. Незаменимый заменитель.

Принимаю желудочное, звоню в «скорую помощь».

— Врача мне!

— Врача нет. Есть заменитель врача. С дипломом, со стажем, все как положено.

Скончался я. Являюсь к богу.

— И это, — говорю, — была жизнь?

— Какая жизнь? — удивляется бог. — Все жизни давно кончились. Это был заменитель жизни.

Хотел я устроить ему скандал, но он улыбнулся примирительно:

— А что вы хотите? Я ведь не бог.

И тут я вспомнил: ведь бога действительно нет. Мне, как книголюбу, это должно быть известно.

Об этом и у Дунина написано, и у Пешкина написано…

Нет бога. Должность такая — есть. А на должности кто? Заменитель…

ФАМИЛЬНАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ

Есть у меня знакомый с трудной фамилией. До того трудной, что даже вслух не произнесешь. А начнешь писать — рука дрожит, буквы расползаются, — ну прямо будто пишешь на заборе.

— Вы что, — спрашиваю его как-то, — не можете фамилию поменять? Вы же своей фамилией оскорбляете людей, уже не говоря о том, что при вашей фамилии дети присутствуют.

Улыбнулся он холодно, свысока, как улыбаются люди невысокого роста.

— А мне, — говорит, — и с моей фамилией хорошо.

У него на заводе за пятнадцать лет ни одного выговора: не решаются писать его фамилию в приказе. И пускают его всюду без пропуска — стоит паспорт показать. И на собраниях никогда не критикуют.

— А была б у меня другая фамилия… мне бы при моих трудовых показателях ни на одном предприятии не работать. А так работаю. Не увольняют. Пусть бы попробовали уволить, да я бы их… — губы его беззвучно шевельнулись, словно он произносил свою фамилию. — А детей возьмите. Их у меня двое: один в третьем, один в шестом. И на пятерках идут, хотя учителя их никогда не вызывают. Там у них все учителя женщины, как же они могут их вызывать?

Да, вот так посмотришь — фамилия как фамилия. И даже хуже, чем фамилия. А присмотришься — настоящая фамильная драгоценность.

ОТКРЫТИЕ ФРАНЦИИ

Во Францию Семенов приехал с одной-единственной фразой: «Парле ву франсе?» — что должно было означать: «Вы разговариваете по-французски?»

Первый же француз, которому он задал этот вопрос, остановился и выразил желание поговорить по-французски.

С минуту Семенов соображал, о чем бы поговорить по-французски, но так и не вспомнив, повторил свое единственное: «Парле ву Франсе?»

Разговор как будто налаживался. Семенов улыбался французу, француз улыбался в ответ, а затем, чтобы поддержать разговор, Семенов как бы между прочим спросил: «Парле ву Франсе?» (»Вы разговариваете по-французски?»).