Избранное

Само собой, колотить по столу кулаком или кричать он себе больше не позволит, тем более устраивать истерику. Он взглянул на дочь. В ее наивных добрых глазах стояли слезы. Ни Учэн готов был упасть перед девочкой на колени… Вам надо жить, дети! Вы должны стать людьми! У вас должна быть настоящая человеческая жизнь. Только послушайте меня. Слушайте, слушайте меня! Почему одному надо непременно мучить другого: подминать, давить, душить?.. Почему ты, надевая цветастое платье, непременно напяливаешь поверх него старую черную кофту? Почему при гостях, даже таких, как Ши Фуган, не улыбнешься, не ответишь на приветствие гостя? Почему ты не причешешься хоть немного поаккуратнее? Почему вы все стрижетесь на один лад — под Лю Хая[140]? Почему в мясное блюдо вы кладете так много соли и льете так много воды, объясняя при этом, что пищи будет гораздо больше? Почему вы ходите согнувшись, а ноги выбрасываете в стороны, почему, делая поклон, вытягиваете вперед голову? Зачем, улыбаясь, вы щеритесь, обнажая все зубы, и не закрываете рта, кончив смеяться? Почему не ходите в баню, хотя я даю матери на это деньги? Почему дочь не умеет петь, танцевать, а если поет, то поет украдкой, словно воришка, а заслышав чьи-то шаги, мигом замолкает? Почему вы всего боитесь… боитесь… боитесь? Вот, скажем, танцы. Стоит мне о них заикнуться, как у дочки тут же появляется такое выражение, будто она увидела черта или еще что пострашнее. Почему, почему?

Однажды я купил тебе, дочка, хорошенькую шерстяную шапочку. Она тебе очень понравилась — я увидел это по твоим глазам, но я тут же понял, что ты ее все равно не наденешь, а потихоньку куда-нибудь запрячешь и будешь украдкой доставать ее и рассматривать. Приняв подарок, ты, точно так же как твоя мать, в том же самом тоне, высказалась: «Лишние расходы!» А однажды я купил торт, и Ни Цзао тут же спросил, сколько он стоит, но, узнав цену, осуждающе заявил: «Лишние расходы!» Вот какими становятся дети с самого юного возраста. Я то и дело вдалбливаю вам, уговариваю вас: измените себя, работайте над собой, измените свою жизнь! Если вы себя не измените, лучше вовсе не жить! То, что у вас, — это не жизнь, а жалкое прозябание!

Ни Учэн внезапно поднялся из-за стола. Кусок не лез ему в горло. «Наелся!»

О господи! А сколько еще проблем: работа, зарплата, философия, политика, антияпонская война, здоровье, настоящая любовь, о которой он мечтал всю свою жизнь и которую так и не встретил. А еще заботы о деньгах, которые где-то надо взять в долг; о счетах, которые следует оплатить. Правда, возможно, найдется какой-то выход, какой-то иной путь в жизни, иной выбор? Увы! Вокруг один мрак и бестолковщина. И в этом огромном мире для него уже нет другого пути! А его возвышенные идеи? Сможет ли он их когда-либо осуществить? Нужно ли тянуть дальше эту жизнь любой ценой? Способен ли он продолжать свое низменное существование? Нет, лучше умереть, чем так жить… Но он так боится смерти… Скотина!

Очередная схватка, и снова холод сковывает сердце. Почему он, Ни Учэн, скотина? Ах да! Он вспомнил: у Цзинъи снова растет живот.

Третий ребенок! Третье существо, лишенное души, правильных условий для воспитания. Нет никакой уверенности, что она когда-нибудь обретет то и другое в будущем. Значит, появится еще один его враг! Свидетельство его постыдного безмолвия, бессилия, безнадежности. Проклятое пузо — чтоб ты лопнуло!

Ско-ти-на! Ха-ха-ха!

Это хохот жены и детей, которые продолжают энергично уписывать овощную похлебку. Они не обратили ни малейшего внимания на его «наелся!». Это над ним, наверное, они сейчас смеются. После того как он вышел из-за стола, атмосфера за столом сразу же стала свободной и непринужденной.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Обладая довольно скромными познаниями в области естественных наук, Ни Учэн тем не менее с большим интересом и даже жадностью внимал рассуждениям на научные темы.

Однажды во время беседы с Ши Фуганом у них зашла речь о русском физиологе и психологе Павлове и о его опытах с животными. Ши Фуган рассказал Ни Учэну, как ученый вешал перед собакой кусок говядины, а потом звонил в колокольчик, тем самым сообщая животному, что его ждет пища. Собака по сигналу колокольчика бросалась к куску, однако, когда она добиралась до мяса, человек убирал кусок, и собака оставалась без мяса. Опыт делали несколько раз.

— И знаете, собака в конце концов подохла! — закончил рассказ Ши Фуган. Он говорил по-китайски совершенно свободно, даже с некоторым изяществом, очень точно употребляя каждое слово. Он строго соблюдал интонацию и четыре тона, что другим давалось с большим трудом.

— Такой подопытной собакой являюсь я! — заключил мрачно Ни Учэн.

Ши Фуган остолбенел. Его большие серые глаза надолго задержались на лице собеседника, после чего он вежливо рассмеялся.