Избранное

Ни Учэн, подражая Ши Фугану, вежливо засмеялся, демонстрируя всем своим видом повадки благородного мужа. Что ответить собеседнику? Если бы перед ним сейчас сидел такой же, как он, китаец, пусть даже господин Ду (которого, кстати сказать, он очень уважает, потому что, снабдив Ни деньгами, тот не торопится востребовать их обратно), то он, Ни Учэн, на эти слова лишь презрительно хмыкнул бы, оценив их тем самым как «чушь» и «идиотство». Однако эти слова высказал не кто иной, как европеец, одетый в коричневый европейский костюм, пьющий кофе, порой даже кофе с коньяком. От него распространялся запах дорогого одеколона. Его пальто было сшито из добротной твидовой ткани. А с каким изяществом и благородством он танцует румбу и танго! Этот человек с легкостью необыкновенной вступает в контакт с китайцами — соотечественниками Ни Учэна, причем самыми разными. У него есть возлюбленная, живущая в Тяньцзине, девушка особого склада и весьма незаурядная. Она из хорошей семьи, окончила институт, владеет иностранными языками, но умеет также петь арии из Пекинской оперы. Поговаривают, что они собираются пожениться… Что до Ши Фугана, то он просто помешан на китайской культуре. Для себя он даже изобрел прозвище на древний манер: «Хозяин Кабинета Устремленного вдаль». Он рассказывает, что в его европейском доме висит деревянная табличка, украшенная тремя знаками: «Кабинет Устремленного вдаль». У одного мастера национальной живописи Ши Фуган заказал китайскую печать. Каждый день в течение часа он практикуется в искусстве каллиграфии, объясняя свое пристрастие тем, что каллиграфия благотворно влияет на работу головного мозга, хорошо воздействует на нервную систему и пищеварение. Когда он заболевает, он непременно обращается к китайским врачевателям и принимает только китайские снадобья. Он даже купил два железных шара, которые делают в Баодине; катает их в ладони для улучшения кровообращения и упругости мышц… Но, главное, Ши Фуган необыкновенно умен. Он свободно пишет по-немецки и по-английски, легко общается с людьми на иностранных языках. Он бегло болтает по-китайски, а сейчас учит еще и японский язык. В настоящее время в Китае идет война, а он приехал в Китай. В беседах с Ни Учэном он почем свет клянет Гитлера (правда, на ухо), заодно поругивает Сталина и Россию. Разъезжая по Китаю, он повсюду переписывает надписи со стел и памятников досунского времени — совершенно никому не нужные, как считает Ни Учэн. Ши Фуган предложил Ни Учэну и еще нескольким друзьям издавать научный журнал. Ши Фуган всегда находится в отличном настроении, но становится особенно радостным и оживленным, когда речь заходит о китайской культуре. С таким же воодушевлением Ни Учэн разглагольствует о европейских философах и унитазах, содержимое которых смывается водой. В эти моменты дух Ни Учэна воспаряет ввысь.

Ши Фуган проявляет подчеркнутое расположение к госпоже Ни — жене Ни Учэна. Однажды он пригласил всю их семью в ресторан «Дунлайшунь» («Восточное благополучие»), что находится в пассаже «Восточное спокойствие», чтобы отведать блюдо «шуаньянжоу» — «баранина в самоваре». До чего же здорово этот иностранец разбирается во всех тонкостях приготовления блюда! Он объяснил Цзинъи и детям названия всех специй, которые разложены на маленьких тарелочках: вот здесь соленое креветочное масло, а здесь бобовая сыворотка, а вот это — чистая соя, то есть соевый соус, а вот на этом блюдечке лежит кунжутная паста, а здесь — стебельки черемши… Так, правильно! А теперь надо добавить немного укропа и сладкого чеснока. Кроме бараньего мяса к блюду полагается подавать разложенные на тарелке тонко нарезанные кусочки печени, почек… Как, пламя еще не появилось? Пожалуйста, передайте мне зажигалку с огнем… вот так! Сейчас огонь какой надо!.. Главное, не передержать, иначе мясо перепреет… До чего же вкусно! А?! Как вы считаете?

Цзинъи и дети неотрывно следили глазами за манипуляциями «знатока Китая», который был во всех подробностях осведомлен, как надо есть «баранину в самоваре». Они наблюдали за иностранцем так, словно наслаждались интересным зрелищем в цирке, например смотрели на медведя, умеющего кататься на велосипеде. Глазеть на человека во время еды крайне неприлично… Ни Учэн решил вмешаться, однако ни жена, ни дети на его многозначительные намеки не обратили внимания. Ни Учэн разозлился. «Неужели вам не понятно, что доктор Ши Фуган — мой друг! Не будь меня, разве он снизошел бы до вас?»

Ши Фуган держал себя свободно и естественно. Он успевал есть и одновременно разговаривать, демонстрируя замечательную непринужденность, очевидно не без расчета на внешний эффект. Он приковал к себе внимание не только Цзинъи и детей, но и официантов и всех сидящих за соседними столиками посетителей, и те пялили на него глаза. Одна пожилая дама с густо напомаженными волосами, собранными в маленький пучок, сидевшая рядом за столиком, не выдержав, бросила: «Сущее наваждение!»