Избранное

— Лжешь, да только напрасно. Меня обмануть тебе не удастся. Просто — напросто решил, что теперь Рауф — один из тех богачей, против кого сам боролся, а раз так, то и разговор с ним другой.

— Вовсе даже нет…

— Тогда зачем же ты тайком проник в мой дом? Ограбить! Только за этим!

Саид долго обдумывал ответ.

— Не знаю. Я сейчас сам не свой, и ты мне все равно не поверишь.

— Еще бы! Потому что знаешь, что лжешь, и сам себе не веришь. Возомнил о себе невесть что, обалдел от зависти и, как всегда, потерял голову!.. Нет, хочешь не хочешь, а видно, придется тебе сидеть снова…

Саид сдался.

— Прости меня, это все тюрьма виновата…

— Никакого тебе прощения не будет. Ведь я же все твои мысли читаю! Знаю все, о чем ты думаешь. Все! До единого слова! Нет, теперь–то я уж передам тебя полиции…

Саид умоляюще поднял руку.

— Не надо…

— Ах, не надо?! А разве ты этого не заслуживаешь?

— Заслуживаю, но только все равно не надо! Рауф сердито засопел.

— Еще раз попадешься мне — раздавлю, как букашку! Саид облегченно вздохнул, рванулся к двери.

— Верни деньги! — раздалось сзади.

На мгновение он оторопел, потом вынул из кармана две смятые бумажки, и тот, другой, взял их у него, процедив:

— Вон отсюда!

…И снова он шел по берегу Нила. Уцелел? Как будто бы так. Но радость от сознания, что и на этот раз сошло, омрачалась мыслью о поражении. Вдыхая сырой предрассветный воздух, он с удивлением подумал, что, кроме двери с инкрустациями и навощенного пола, так и не успел ничего разглядеть в комнате, где попался. Э, да ладно!.. И он отдался на милость росистой прохлады, забыв на время даже о двух бумажках, с которыми пришлось расстаться.

Высоко над головой в утреннем небе догорали последние звезды…

V

Завсегдатаи кофейни — их было немного — повскакали со своих мест, не веря глазам.

— Смотри, кто пожаловал!

— Подумать только! Вот радость–то!

Обступили, бросились обнимать, целовать. Хозяин кофейни, Тарзан, подскочил первым. Саид с благодарностью пожал каждому руку.

— Спасибо, муаллим Тарзан, спасибо, братцы…

— Давно вышел?

— Позавчера.

— Мы так и думали: к празднику выпустят.

— Слава тебе, Господи.

— Ну а остальные?

— Помаленьку, все в свое время…

Муаллим Тарзан наконец увел его к себе, усадил на диван, попросил остальных выйти, и в кофейне водворился прежний покой. Все тут осталось без перемен. Казалось, он был здесь только вчера. Та же круглая комната, тот же медный столб, деревянные стулья с плетеными соломенными спинками. Те же немногие посетители, сидящие по углам.

Так же попивают чай и заключают сделки. За широким окном и распахнутой дверью по обе стороны дома — простор, бескрайний, бесконечный. Безбрежное море мрака — ни лучика света. И тишина, которую только изредка нарушает доносящийся издалека хохот. Легкий ветерок пролетел от окна к двери и принес с собой сухой и чистый воздух пустыни. Саид взял из рук мальчика — слуги стакан чаю, не дожидаясь, пока он остынет, отхлебнул и наклонился к Тарзану.

— Ну, как идут дела?

Тарзан недовольно скривил губы.

— Не на кого стало положиться.

— А что?

— Дармоеды! Можно подумать, они на государственной службе…

Саид фыркнул.

— Во всяком случае, дармоеды лучше, чем предатели.

— Из–за одного вот такого предателя я и сел…

— Ну? Саид прищурился.

— Будто не знаешь? Муаллим Тарзан отрицательно помогал головой. Саид наклонился к его уху.

— Мне нужен хороший револьвер!

— Пожалуйста! — с готовностью откликнулся Тарзан. Саид благодарно хлопнул его по плечу и смущенно добавил:

— Только вот нечем мне… Но Тарзан не дал ему договорить.

— Не хватает еще, чтоб ты извинялся! Саид вздохнул с облегчением и принялся за свой чай. Потом встал и подошел к окну невысокий, худой, упругий. Ветер раздувал полы его пиджака, как парус. Он глядел в темную пустоту. Песчинки звезд рассыпаны по небу. На пригорке за дверью кофейни тоже зажглись звездочки: любители темноты и свежего воздуха закурили. Где — то вдали, на западе, у самого горизонта, мерцают огни Аббасии. Только глядя на них, понимаешь, как далеко забралась в пустыню эта маленькая кофейня островок в безбрежном океане, самолет в бескрайнем небе. Он высунулся из окна, и до него долетели голоса сидевших на пригорке. Торопливо пробежал мальчик–слуга, неся наргиле, раскаленные угли с треском разбрасывали искры. Оживилась беседа, громче зазвучал смех, и чей–то молодой разомлевший голос произнес:

— Нет, вы покажите мне такое место на земле, где было бы спокойно!

А другой задорно возразил:

— Да хоть бы вот здесь. Разве нам сейчас не спокойно?

— Вот именно — сейчас! В том–то все и дело.

— А чем плохо, когда тревожно? По крайней мере хоть забываешь о том, что будет завтра.

— Значит, покой и мир тебе не по душе?

— Когда знаешь, что тебя ждет виселица, бежишь от такого покоя без оглядки!

— Это к делу не относится! Тут уж пусть тебе палач поможет разобраться!

— Ну да! Здесь–то вы горазды болтать, в темноте да в пустыне. А каково запоете в городе?

— Да вся беда в том, что враг наш — он же нам и приятель.

— А я скажу тебе, все несчастье в том, что наш приятель — нам враг.

— Попросту говоря, мы сами трусы.