Избранное

Иногда вечером за стаканом вина, бросив взгляд на бледного Шарло, который, уронив руки, дремал на своем стуле, господин Теодор Франц говорил господину де Лас Форесасу:

— А знаете, Шарло н вправду славный малыш… Понимаете, сударь, дети хороши тем, что не ставят палки в колеса. Это вам не тенора… Они не сказываются больными— они выносливы… На них всегда можно положиться… Я вам скажу напрямик, я охотно «выпускаю» детей.

Чудо-ребенок играл как заводной. Но иногда на него находили приступы упрямства.

В один прекрасный день, упаковывая свой чемодан, Шарло вынул из него одну за другой и изломал все игрушки. Он бил ими о край стула, а потом топтал ногами. Стальной обруч он изо всех сил прижимал к стене, пока тот не согнулся, — Шарло стонал от усилия.

Господин де Лас Форесас вошел в комнату и обнаружил разгром. Шарло с пылающими щеками стоял посреди обломков.

— Что это значит? Что ты сделал с игрушками?

— Переломал, — ответил Шарло.

— Ты взбесился, мальчишка!

Шарло сжал кулаки.

— Я не возьму их с собой. — Он посмотрел в глаза отцу. — Не трогай меня, я все равно их не возьму.

У господина де Лас Форесаса случались минуты слабости: он выпустил воротник Шарло и стал подбирать обломки.

На улицах прохожие оглядывались на Шарло. Очень уж потешный был у него вид: детская курточка, длинные, болтающиеся руки, тощие ноги с голыми коленками. К тому же господин Теодор Франц всегда покупал ему детские соломенные шляпы.

Уличные мальчишки часто дразнили его.

Однажды Шарло столкнулся с целой оравой мальчишек, возвращавшихся из школы.

— Глядите-ка, маменькин сынок! Эй ты, сосуночек! — закричал один.

И вся ватага начала улюлюкать, свистеть и дразниться.

— Эй ты, где твоя кормилица?

— Небось не умеет сам штаны застегнуть…

— Ему, наверное, нет и пяти…

Деточка, деточка,
Дать тебе конфеточку…—

пели они хором.

— Смените ему пеленки.

— А где его соска?

— Вытрите ему нос!

Шарло схватил камень и швырнул в мальчишек.

Но теперь он нипочем не соглашался выйти на улицу. Господину Теодору Францу пришлось пустить в ход весь свой авторитет.

— Не пойду. — Шарло прижался к стене, словно боялся, что его силой вытолкнут из дома. — Не хочу…

Господин Теодор Франц занес было руку для тумака. Шарло стоял, набычившись и сжав зубы. Глаза его пылали.

Господин Теодор Франц опустил руку.

— Не пойду в курточке, — сказал Шарло.

— Не пойдешь в курточке… Да разве… — Господин Теодор Франц взглянул на Шарло: худой, долговязый, он давно вырос из своей детской курточки.

Господин Теодор Франц понял, что номер с курточкой больше не пройдет. Шарло получил пиджак.

Ему было почти четырнадцать.

Гастрольная труппа «Шарло Дюпон» возвратилась в Европу.

Господин Теодор Франц решил составить артистический букет. Он решил соединить на одной афише шесть знаменитостей с мировым именем. Публике все приелось, ее надо ошеломить. Господин Теодор Франц разглагольствовал о сверкающем созвездии талантов, о Млечном Пути на небосклоне европейского искусства. В созвездие входил чудо-скрипач Шарло Дюпон.

Помимо него, участниками гастролей были: певица-контральто с формами во вкусе господина де Лас Форесаса, баритон, женоподобный тенор — исполнитель романсов, виолончелист и мадам Симонен, пианистка.

Они колесили по Европе с двуми программами.

— Сударь, — объявил господин Теодор Франц, — я еду в купе для курящих.

Господин де Лас Форесас тоже взял билет в купе для курящих.

Остальные ехали в общем купе.

Купе было завалено мехами и грязными подушками. Контральто снимала корсет и оставалась в одной красной блузке. Она вдавливалась верхней половиной своего туловища в груду подушек, выгибаясь так, словно вот-вот встанет на голову. Мужчины храпели, отвернувшись к стене.

Звезды и созвездия талантов господина Теодора Франца во время путешествия по Европе утрачивали признаки пола. Церемоний друг с другом не разводили.

Пианистка страдала от духоты. Она раздевалась почти догола и, свернувшись, как кошка, закидывала за голову обнаженные руки.

Шарло просыпался и оглядывался вокруг. Часами, не отрываясь, смотрел он на округлые руки пианистки.

Другие просыпались тоже. Ощущая какую-то пустоту в голове, все сидели и тупо глядели друг на друга. Пианистка упражняла пальцы на немой клавиатуре.

У гастролеров в ходу было четыре остроты, их повторяли по многу раз на дню.

Потом все снова засыпали.

Подкравшись на цыпочках к пианистке, Шарло любовался ее детским лицом с нежными веками. Теперь Шарло уже не спал так много в поезде. Он целыми часами тихонько сидел, не сводя глаз со спящей мадам Симонен.

Он сидел не шелохнувшись. Боялся, вдруг кто-нибудь проснется. А ему так нравилось одиноко сидеть в уголке и смотреть, как она спит.

Упражняясь, она позволяла ему держать на коленях немую клавиатуру.

На промежуточной станции отправлялись обедать в ресторан. Дамы два-три раза проводили пуховкой по лицу, закутывались в манто. Шарло всегда первым оказывался в ресторане. Выбрав лучшее место, он становился за стулом и ждал мадам Симонен.

Все потешались над долговязым Шарло в штанишках до колен.