Избранное

— Наверно! — воскликнула Станка. — Он бы ни за что не признался, будь это правда!..

— Тогда чего ты на него сердишься? — возразила старуха. — Что бы Дуцу ни сделал, он все-таки тебе муж. У вас ребятишки…

— Нет! Ни за что! — прервала ее Станка. — Как жить с человеком, который врет? С неспокойной душой жить и все время ждать беды? Я, мама, боюсь оставаться с ним в хате. Послушай! Он сказал, что ушел от греха, а я вижу — врет! Сунул что-нибудь стражникам, они его отпустили, а он, как дурак, думает, что от всего отделался.

Она была так в этом уверена, что еще до рассвета отправилась в дом примаря расспросить, каким образом был освобожден Дуцу.

Примарь долго и внимательно смотрел на нее. Он-то и не думал отдавать ее мужа под стражу… Но если Дуцу и в самом деле изловили в Бухаресте, то, несомненно, здесь что-то кроется.

— Как ты думаешь, за что мог комиссар арестовать Дуцу в Бухаресте? — спросил примарь.

— По-моему, он врет, — ответила Станка. — Он и не думал ездить в Бухарест.

— Откуда ты это взяла?

— Говорит, был, а по лицу видно, что не был.

— Ну, хорошо, — снова спросил примарь, — рассказывал он про то, как вырвался от стражников?

— Нет! — ответила Станка. — Именно поэтому-то я и думаю, что он от них вырвался.

Примарь на минуту задумался. С этой женщиной ему, пожалуй, не договориться. Да и не входит это в его обязанности. С него довольно и того, что Дуцу все-таки возвратился домой.

— Успокойся, — сказал он Станке. — Я все выясню.

И пошел в примэрию. Там он приказал посыльному взять двух караульных, забрать Дуцу и отправить его в префектуру, живого или мертвого, связанного или несвязанного. Остальное — дело субпрефекта.

Дуцу и во сне не снилось ничего подобного. Он считал себя человеком чистым, как солнечный луч, к тому же направленным на путь истинный самим господином комиссаром. Единственной его заботой оставались святая вода, ладан и молитва.

Что касается святой воды и ладана, с ними дело обстояло просто. Он попросит их у попа, даже не объясняя, для чего они ему нужны. С молитвой куда труднее. Не показывать же попу свои монеты!..

Однако такой умный человек, как Дуцу, всегда сумеет найти выход. Взяв свою шапку, он подпорол в ней подкладку, сунул под нее деньги и вновь зашил.

— Так, — сказал он, — положу шапку на стол, а поп прочитает над ней молитву, чтобы голова у меня не болела. Может, после этого и Станка вернется.

За этим занятием и застал его посыльный, оставивший караульных за дверью.

Дуцу, конечно, не обрадовало его посещение, ему хотелось сперва покончить с молитвой. В конце концов, всему виной глупость примаря. Чего и ждать от этой деревенщины? Стоит только Дуцу рассказать субпрефекту, как было дело с господином комиссаром, и примарь сгорит со стыда.

— Чего караульным терять зря время, дойду и один по доброй воле, — сказал Дуцу и надел шапку, не желая оставлять ее дома, хотя дорого бы дал, чтобы не иметь при себе неосвященных денег.

— Не говорила ли я, что он врет! — воскликнула Станка, узнав о том, что Дуцу повели в префектуру. Правда, не связанного и не с конными стражниками, но и не с чистой совестью. Взяв ребенка на руки, она оставила дом на попечение стариков и бросилась вслед за мужем, спеша нагнать его по дороге. Но Станка опоздала. Она увидела его уже тогда, когда посыльный передавал его стражникам.

Станка заплакала. Дуцу и теперь не был связан, но она видела, что стражники ведут его в Фокшань!

Дуцу в душе растрогался.

— Не плачь, — сказал он, — не надо горевать, вот увидишь, как всем им будет совестно!

— Это тебе будет совестно, — ответила Станка. — Бог не простит, что ты хотел меня обмануть.

«Да! — подумал он. — Хоть я и чист в том, в чем меня обвиняют, но все-таки виноват, и богу все известно».

Проклятая шапка! Он хотел было отдать ее Станке, но побоялся навлечь проклятие и на нее. Подумал куда-нибудь ее бросить, но и этого нельзя было сделать. У него не хватило времени избавиться от шапки, так как его привели к господину субпрефекту. А субпрефект, который читал в это время донесение примаря, пришел к заключению, что переданное ему дело отнюдь его не касается и Дуцу надо отправить в Фокшань.

— Ты Дуцу Ене? — спросил он, меланхолически ковыряя в носу.

— Так точно, господин субпрефект, это я! — отрапортовал Дуцу по-военному.

Господин субпрефект оживился.

— Сержант саперной роты? — осведомился он.

— Да, господин субпрефект, саперной роты.

— Почему тебя не было несколько дней в селе?

Дуцу сделал шаг вперед, оглянулся и встал навытяжку.

Его уже больше не смущали подобные вопросы. Они могли смутить человека, который не знает, что ему делать и что отвечать, а Дуцу знает, что надо говорить правду всю до конца, до самого донышка шапки.

И он принялся рассказывать. Субпрефект взял со стола бритву и начал чистить ногти. Немного погодя он положил бритву на место и стал внимательно слушать.

Все, что повествовал Дуцу, казалось субпрефекту сущими небылицами, тем более что говорил Дуцу так, будто затвердил свой рассказ наизусть. Поэтому трудно было поверить, что простой крестьянин действительно пережил все это.