Избранное

Только после того, как окончилось венчанье и длинный свадебный поезд тронулся с городской площади к дому невесты, Нацл, как и другие прохожие, остановился поглазеть, и первый, кого он увидел, был Трикэ. Потом он увидел Мару, Персида же в это время давно ушла вперед.

— Извините, — обратился он к стоявшему рядом господину, — кто здесь венчается?

Тот пожал плечами.

— Простите, — обратился он к другому, — куда направляется свадьба?

И этот пожал плечами.

Больше Нацл никого не спрашивал, а словно сам не свои поплелся, опустив голову, вслед за пролетками. Там, куда направлялись пролетки, он все узнает, все увидит собственными глазами.

И он, действительно, все узнал. Пока он брел, люди все уже вылезли из пролеток, а пролетки выстроились вдоль улицы, чтобы дать лошадям передохнуть, и в открытые ворота валом валил народ, которому все было известно.

Свадьба была в доме Клаича.

На широком дворе был раскинут шатер, крытый дубовыми листьями, украшенный при входе гирляндами цветов.

В шатре, во дворе и перед домом толклись пока еще трезвые гости.

Одни усаживались за столы, покоем поставленные в шатре, другие разговаривали, стоя посреди площадки между столами, но большая часть гостей, в основном молодежь, толпилась перед шатром, где оркестр играл традиционный свадебный марш.

Здесь был и Трикэ, все такой же долговязый, нескладный, но какой-то уже и другой: руки у него как будто стали еще длиннее и он все время задевал ими то одного соседа, то другого.

Мара собственной персоной восседала за столом в глубине шатра, но Персиды не было видно нигде.

И все же она должна была быть!

Нацл уже знал, что замуж вышла дочь Клаича, что Трикэ у него в подмастерьях, а до этого у него же ходил в учениках. Было бы вполне естественно, если бы Персида не приехала на свадьбу, она ведь жила в монастыре.

Однако, вполне возможно, что и она была на свадьбе.

Но Нацл не мог больше задерживаться: хозяйка ждала его с обедом. Вот ведь досада: ему обязательно нужно уходить.

А Персида может быть здесь!

Нет! Это невозможно. Он обязательно должен попасть к обеду.

Ага! Все повернулись к дому. Идут невеста с женихом, а за ними…

Нацл отступил в сторону, чтобы его не было видно. Все-таки неудобно стоять, разинув рот, перед воротами чужого дома.

— Гм! — хмыкнул он.

Персида выглядела вовсе не такой, какой он встречал ее, гордой и несколько хмурой. Она была очень милой, застенчивой, беспомощной, она не знала, как держать за руку юношу, шедшего рядом с ней.

Она была сама красота, которая показалась всего на мгновенье: Персида тут же скрылась в глубине шатра.

Нацл повернулся, бросился к уже свободным пролеткам и еле уговорил извозчика отвезти его, чтобы хозяйка не гневалась за опоздание.

А после обеда? — Ну, конечно, какие могут быть сомнения! — Ему хотелось получше рассмотреть ее. А между прочим, зачем? Какой в этом смысл? Нет! У ворот он не может стоять.

Но и дома сидеть он тоже не мог.

Нацл, как обычно, отправился гулять.

А что будет, если он как бы случайно окажется перед домом Клаича.

Вот это верно!

Боже, какой шум, какое столпотворение, какое возбуждение: людей как будто стало больше вдесятеро. Одни танцевали во дворе, другие в шатре, всюду было полно народу, и Нацл ничего не увидел.

Он прошел мимо и через некоторое время вернулся обратно, и снова прошел мимо, и опять вернулся.

Больше так невозможно! То ему казалось, что на перекрестке стоит его мать, наблюдает за ним и хмурится. То ему представлялась Персида, которая тайком посматривает, как он мечется, и смеется над его глупостью.

Нацл зашагал решительно и быстро, но чем дальше он удалялся от дома, тем медленнее становились его шаги, а на углу он и вовсе повернул обратно, но этот раз будет последний.

Музыка смолкла, танцы прекратились. Пожилые люди ублажали себя за столами, а молодежь толпилась во дворе: молодые люди вытирали платками пот, а их дамы обмахивались всем, что попало им под руку.

Персида все с тем же молодым человеком прогуливалась среди гостей, но теперь уже она не стеснялась держать его за руку и была смелой и оживленной.

Хубэрнацл почувствовал, что что-то в нем перевернулось: он одернул сюртук, подкрутил усики, потом, совершенно забыв о своей матери, протолкался сквозь толпу, собравшуюся у ворот, и, улыбаясь, предстал перед Персидой.

Персида, лишь только увидела его, выпрямилась, как свеча.

Ей почудилось, что Нацл вырос прямо из-под земли, и вместе с тем она чувствовала, что это так естественно, что он явился и стоит перед ней с дружеской улыбкой, как тогда на мосту.

Для нее все происходило как будто в другом мире, словно во сне, где все само собой разумеется.

— Я вижу, ты удивляешься? — спросил он, не поднимая больше шляпу. — Я увидел, как возвращаются из церкви твой брат и твоя мать, и решил, что ты тоже должна находиться здесь. Мы знакомы, — добавил Нацл, поворачиваясь к Кодряну, который смотрел на него несколько удивленно, — еще по Радне.

— О! — воскликнула Персида, смешавшись. — Один раз, это было давно-давно, я тоже видела, как ты выходишь из церкви, но ты даже не взглянул в нашу сторону и нас не заметил.