Избранное

Год подошел к концу. Это время в Учжэне бывало самым холодным, с обильным снегопадом. Дома в городе и прилегающих районах не сохраняли тепло, отопления в них тоже не было, а потому внутри чувствовался особенный холод. Отцу оставалось лишь целыми днями лежать в постели, что он и делал, укрывшись ватным одеялом. Читал он лежа, подгибая ноги под себя. Совершенно неожиданно, уже после 12-го месяца по лунному календарю, когда стало теплее, оказалось, что ноги его уже не могут выпрямиться, словно бы оттого, что долго были в согнутом состоянии, сказавшемся на мышцах. С посторонней помощью удавалось выпрямить ноги отца, однако на лице его появлялось такое мучительное выражение, что мать не выдерживала и не позволяла больше этого делать. (И так до самой смерти. Только перед погребением ему распрямили конечности, но и тогда если бы мать увидела, то наверняка это глубоко ранило бы ее в самое сердце.)

Кроме некоторых движений (в то время мать должна была помогать ему даже перевертываться на кровати), доставлявших отцу неудобство, все шло нормально. Питался он по-прежнему неплохо, ел даже все то, что ежедневно специально присылала бабка, — но день ото дня тем не менее худел.

Летом следующего года бабушка (мать отца) отправилась в Храм бога — покровителя города, где дала обет и велела мне играть «преступника» в шествии, которое должно было состояться в храме 15-го числа 7-го месяца по лунному календарю. Это шествие было одной из религиозных традиций жителей Учжэня: если в семье кто-то болен и никакие лекарства не помогали ему, верующие давали обет покровителю города, а затем посылали детей играть «преступников» в шествии; когда импровизированная «труппа» обходила весь город, это должно было означать «искупление грехов» — таким образом, дух приходил к больному и поднимал его на ноги.

Бабушка верила в духов. Когда отец перестал подниматься с кровати, она стала настаивать на принесении обета в храме, что неизменно вызывало протесты моих родителей. Сейчас же, видя, что сын день ото дня худеет, она пренебрегла мнением отца и матери и сама отправилась в храм.

Обычно празднества в храме длились в течение трех дней и по своему размаху не уступали даже торжествам по случаю Праздника Фонарей[119]. Расходы на их проведение распределялись между мелкими и крупными торговцами, а уж «программу» обеспечивала каждая улочка города. «Программа» включала так называемые «тай-гэ» и «ди-си». В «тай-гэ» участвовали мальчики и девочки, игравшие традиционных героев на ровных деревянных подмостках, удерживаемых в руках четырьмя мужчинами. Здесь силами детей воплощались Белая Змейка[120], Лю Дунбинь[121], Пастух и Ткачиха[122] и другие герои; вокруг «сцены» вывешивались разноцветные гирлянды из стеклянных бус, зажигались цветные фонарики. «Ди-си» выглядели проще: выбиралось несколько десятков мужчин, рядившихся в импровизированные костюмы, в которых они и шествовали во время праздника, иногда пританцовывая, вооруженные большими мечами и короткими пиками, украшенными ленточками. Поскольку улицы соперничали между собой, то «программа» ежегодно обновлялась за исключением тех лет, когда случался неурожай.