Избранное

Тогда, припомнив, как старик сокрушался ночью о своих лошадях, я рассказал ему о многочисленных обществах, которые в нынешней Англии покровительствуют животным, включая и домашних. Я сообщил ему, что в его отечестве запрещено плохое обращение с какими бы то ни было животными, а что касается лошадей, то они пользуются уважением и любовью, каким может позавидовать любой английский государственный деятель.

Этим сообщением мистер Лемюэль остался доволен и сразу спросил, не мог ли бы я сказать что-нибудь о Ноттингемшире. Я догадался, что Ноттингемшир — это какое-нибудь село, город или местность в Англии, но откровенно признался, что ничего не могу о нем сказать.

— Это моя родина, — меланхолически произнес старец и ушел в свое стойло.

В последующие дни мы с женой ломали голову над загадкой: что представляет собой старый капитан? Возможно ли на самом деле, чтобы это был именно тот англичанин, о котором по разным поводам мы столько слышали? Тот самый человек, изображение которого хранится в Лаггнеггском грейтполисменстве? Что он каким-то образом избежал казни, это можно было допустить, тем более что и надпись на том изображении гласила: «Дело закончено», а законченное дело еще не означает того, что закончена жизнь. Однако дожить до такого возраста, какого не достигают даже курды и кавказцы, представлялось нам совершенно невероятным. К тому же в Уибробии, да еще в Энсестрел стейбл!.. Но мы надеялись вскоре добраться до истины, — ведь контакт с нашим соседом был уже установлен.

Так и произошло. Первый шаг к нашему дальнейшему сближению сделал сам мистер Лемюэль. Однажды он сказал, что не хотел бы, чтобы уибробцы хоть что-либо узнали о его личности, а меньше всего — о его имени, и взял с нас честное слово, что мы будем хранить все в тайне. Мы дали ему слово, и он пригласил нас к себе в гости.

Мы отправились к нему в тот же вечер. Капитан радушно встретил нас. Пригласил сесть на солому, справился о нашем здоровье и расспросил о нашей родине. Мы подробно рассказали ему, где она находится, что представляют наши соотечественники в биологическом и гражданском отношении, чем питаются и какова их потенция. Особенно восхищен был старый капитан, когда узнал, что у нас не овцы поедают людей, а наоборот, что у нас нет бизнесменов, графов и палаты лордов и что у нас идет научно-техническая революция. Он просто не мог представить себе, что возможно государство, где нет голодных, раздетых и разутых, нет нищенства, подкупов, злоупотреблений, проституции и прочего в том же роде.

— Но это остров сэра Томаса Мора! — воскликнул капитан. — Город Томмазо Кампанеллы!

Он достал из-под соломы свою огромную бутыль, наполнил два сосуда из тыквы — в Энсестрел стейбл нет бокалов, а используются тыквы, которые в изобилии растут на ограде из колючей проволоки, — и предложил выпить за наше отечество. Я подумал, что он угощает нас какой-то уибробской настойкой, но, поднеся сосуд ко рту, почувствовал клопиный запах. Капитан кивнул и засмеялся.

— Виски, мистер Драгойефф. Скоч. Чистой пробы.

— Виски? Здесь?

— А как, по вашему мнению, я использую свой ячмень? Не набивать же им брюхо? — Он отпил из своей тыквы и довольно крякнул: — К-х-х-х-х-а! Да я за всю свою жизнь выпил не больше одной пинты воды, мистер Драгойефф. По воде я плавал, а не пил ее. Не пил, честное слово.

Я не стал спрашивать его, как и где он делает виски, но воспользовался его хорошим настроением, чтобы задать ему вопрос, который давно не давал мне покоя.

— Мистер Лемюэль, могу ли я спросить у вас…

— Спрашивайте, не стесняйтесь, — сказал мистер Лемюэль, наполняя снова наши сосуды.

— В результате какого несчастного случая вы так пострадали?

Он отнесся к моему вопросу так, словно ждал его, и только хихикнул:

— Вы хотите сказать, кто превратил меня в чучело? О, это долгая история. Она началась с самого моего рождения.

— Неужели ваши родители…

— О, нет. Отец меня очень любил.

— Тогда, наверное, ваша мать?

— У меня не было матери, у меня был только отец.

Мы с Линой переглянулись. Отцы действительно бывают часто столь небрежны, что не принимают участия в создании собственных детей, но чтобы не принимала участия и мать? Черт знает что… Я высказал предположение, что в таком случае причина несчастья мистера Лемюэля кроется в плохой наследственности. Он неожиданно побагровел и нахмурил брови.

— Мистер Драгойефф, если бы вы не были моим гостем и если бы вас не извиняла ваша неосведомленность, я бы вызвал вас на дуэль и убил бы как паршивую собачонку… Мой отец был самым почтенным человеком в Англии, если не во всей Европе. Он был философом, с ним советовались министры и короли. Он умер в звании декана кафедрального собора святого Патрика в Дублине.

— О! — воскликнул я.

— Да, да, мистер Драгойефф. В своей жизни мой отец совершил одну-единственную ошибку и, когда осознал ее, удалился в Дублин…

— А в чем состояла его ошибка, разрешите спросить?

— Он советовал королевским правительствам сочетать политику с моралью… Хо-хо, оригинал, не так ли? Хо-хо-хо!