Избранное

— Да уж лучше с чертом — он богаче, как говорит Жоица Пруною, — ответила Войка, усаживаясь рядом с почтальоном на пороге хлева. — Что скажут люди, когда Войка, жена Думитру-почтальона, станет сватьей господа бога, потому что сын ее взял в жены Марию — дщерь божью! У Марии есть приданое… Маленькое, как она сама. Повезет ее женишку — получит в приданое ребеночка, сделанного другим…

— Мать!

— Да к тому же ребеночек — прелесть. Красавчик, ей-богу, красавчик.

— Дак ведь она его в цветах нашла!

— Лазарь, сыночек, ты часом не знаешь, какое приданое, окромя ребеночка, дает господь за Марией? Может, землю, может, одежонку какую? Молчишь? Войка, слышишь, Лазарь, видно, хочет, чтобы я перестал молиться богу. И впрямь, не буду же я кланяться собственному свату. Лазарь, сыночек, сколько же погонов неба дает мой сват за Марией? Чем хороши небесные участки — ни пахать их не надо, ни засеивать, ни налогов платить, и в кулаки тебя не запишут, сколько бы их у тебя ни было. Конечно, землица лучше, хотя бы потому, что ее потрогать можно, но и от неба отказываться глупо.

— Отец, довольно издеваться, иди спать, оставь меня в покое!

— Ну почему же, сыночек, нам не поговорить!. Если бы слов не было, как люди друг друга понимать стали бы? Значит, у Марии богатое приданое — ребенок, что ей еще надо? Жениха. Ты как думаешь, Войка, наш Лазарь достоин такого богатства, сможет он обрабатывать столько погонов? Ведь на небе границ нету, растягивай свой участок, как хочешь.

— Отец, я же просил тебя — иди спать.

— До утра еще полно времени. А завтра я все равно на работу не иду. Зачем нам с Войкой теперь работать — ведь завтра-послезавтра мы породнимся с самим господом богом. Уж в раю-то нам местечко обеспечено…

— Смотри, услышит поп — несдобровать тебе.

— Кто он такой, твой поп, по сравнению с моим сватом?

— У тебя язык длинный, отец. Но все равно зря ты меня в хлев запер, ведь я поступлю так, как решил. Хочешь быть умнее всех, землю требуешь, приданое, златые горы, а сам всю жизнь с заплатой на заднице ходишь.

— Ну-ка, заткнись, а то я тебя больше кормить не стану!

— А что мне молчать! Спать мне неохота, да и слова ведь для того и выдуманы, чтобы люди понимали друг друга. Ты хочешь, чтобы у Марии была земля, — а у тебя самого земли много? Три с половиной погона. Целое поместье. Как это тебя в кулаки до сих пор не записали?!

— Я государственный служащий, у меня жалованье.

— Которого тебе хватает на табак и выпивку. Ты всегда любил выпить, погулять и поразглагольствовать. Так дай и другим повеселиться и поразговаривать. Думаешь, если ты меня в хлеву держишь, то я на Марии не женюсь? Вот вступлю в кооператив и без вас обойдусь.

— Не спеши, сынок, не спеши с кооперативом. Ты думаешь, что это приют для сопляков?

— Я буду работать, как-нибудь проживем…

— Войка, глянь-ка, до чего же у нас парень старательный! И гордый. Ложись-ка, Лазарь, отоспись, может, у тебя мозги прочистятся. И не думай ты об этой ведьме, уж она-то о тебе точно не думает, небось они сейчас с Испасом в саду под сливой на луну глядят.

Когда почтальон с женой ушли спать, Мария не решилась подойти к Лазарю. Она не спала всю ночь. В селе потешались над ней: бабы сплетничали по углам, парни усмехались, глядя ей в глаза.

— Дщерь божья подарила всевышнему внучку.

Теперь Мария начала понимать, почему женщина, чье лицо бессонными ночами ей так и не удалось разглядеть, оставила ее ребенком у дороги в поле с голубыми и красными цветами. Плод чистой любви стал для нее обузой, от которой надо было избавиться. В ту ночь, когда Мария родила девочку в домике на краю села, она много думала: что скажут люди? Потом запеленала ребенка и с восходом солнца была уже в поле. Девочка спала у нее на руках. Ветер пригибал к земле траву и цветы. Мария положила девочку на охапку сена у обочины и стала медленно удаляться. Так когда-то оставила ее мать. Плакала ли она, понимая, что никогда больше не увидит свое дитя? Она вынесла ее в поле ночью, пройдя семь деревень от своего села, оставила у дороги и ушла навсегда. Мария удалялась от дочери, пытаясь почувствовать то, что чувствовала ее мать. Что заставило ее положить ребенка на обочину? Любимый ее бросил или его родители не захотели взять в дом беременную женщину? Может быть, в селе считали, что она спала со всеми, кто к ней приставал, подстерегал в саду или стучал по ночам в окошко? Или хозяин не захотел держать у себя прислугу с ребенком?

Вокруг простиралось поле в голубых и красных цветах. Десятки вопросов мучили Марию, голова раскалывалась, а глаза видели восход солнца как в тумане. В висках стучало, казалось, буря обрушилась на нее с неба. Вдруг едва слышный писк остановил Марию, вернул к действительности. Девочка плакала. Мария волчицей бросилась к клубку пеленок, схватила его в объятия и как безумная закружилась среди цветов и трав. Солнце взошло, чтобы услышать обращенные к нему слова Марии: