Избранное

Бинь сидела, прижавшись спиной к ветхой, в бесчисленных дырах и трещинах стене. Перед ней стояла полная чашка, но она совсем забыла о еде, мысли ее блуждали далеко. Кун и Кут, младшие брат и сестра Бинь, испуганно смотрели на нее. Иногда они украдкой поглядывали на котел с дауфу[3]. Им очень хотелось есть, но они не осмеливались притронуться к своим чашкам: сиплый и злой голос отца, сердитые взгляды матери, которые она бросала на Бинь из-под воспаленных век, внушали им страх. Ребята жалели сестрицу Бинь, веселую и ласковую Бинь, которая всегда утешала их, когда им доставалось от отца с матерью, когда их выгоняли из дому и не давали есть. Ведь им вечно попадало за то, что они шалили или дрались с соседскими детьми. А когда жестокая нужда поселялась в их доме и никто не знал, как вырваться из ее цепких и костлявых лап, когда малышам приходилось совсем плохо, Бинь заботилась о них, как могла…

Брат и сестра очень жалели Бинь, они никак не могли понять, почему Бинь стала такой грустной и вот уже две недели не ест, не пьет и не разговаривает с ними. В чем дело?.. Их наивные умишки тщетно старались разгадать эту странную загадку.

Котел был пуст только наполовину, а волнение и страх уже отбили у малышей всякий аппетит. Они сидели разинув рты, испуганно вытаращив глаза. Глядеть на них было смешно и грустно.

— Ну, чего глаза вылупили? — хриплым голосом прикрикнул на них отец и снова злобно уставился на Бинь.

Заметив грозный взгляд отца, Бинь стала торопливо доедать бобы, малыши тоже уткнулись в чашки.

Через минуту все трое встали. Дети тут же выбежали за ворота. Кун посадил Кут на спину и пробормотал себе под нос:

— Отец совсем разозлился! Целый день ругает Бинь, теперь, наверно, бить будет!..

Он засмеялся, довольный своей проницательностью, и отбежал подальше от дома, боясь, как бы и ему не попало под горячую руку, как вчера вечером.

Бинь, уперев в бедро корзину с грязной посудой, спустилась к реке. Над рекой поднимался легкий туман. Бинь ощутила резкую прохладу осеннего вечера. Как бы она хотела остаться здесь навсегда, невзирая на дождь и стужу, лишь бы не возвращаться домой. Ведь отец и мать, едва завидев Бинь, тут же обрушивались на нее с бранью, проклиная за роковую ошибку…

Она задумчиво смотрела на тусклую серую реку, и в сердце ее закрадывалась тоска. Неожиданно голос, звавший Бинь, нарушил обступившую ее тишину… Бинь вздрогнула, торопливо подняла корзину и понуро побрела к дому.

Подойдя к воротам, сплетенным из бамбука, по которому ползли вверх вьюнки с нежно-лиловыми цветами, она втянула голову в плечи. Сердце ее сжалось от горя. Бинь вздохнула.

Бочком пробравшись мимо циновки, где спал отец, она вошла в свою комнату. Там было темно. Маленькую керосиновую лампу, огонек которой обычно мерцал в соседней комнате, мать погасила, как только услышала, что Бинь вошла в кухню. Торопливо обтерев руки о рваное платье, Бинь на цыпочках подошла к бамбуковой колыбели. Едва она подняла прикрывавший колыбель кусок полотна, оттуда вылетела целая туча комаров. Их пронзительный писк словно распилил тишину ночи. Бинь, наклонившись к малышу, тихо вскрикнула:

— Боже! Они совсем заели моего сыночка!

Мальчик проснулся и заплакал. Плач его становился все громче, и сердце Бинь разрывалось от страха. Она торопливо дала ребенку грудь. Ведь если соседи узнают, родители сживут ее со свету. Комары метались по комнате, их становилось все больше. Они облепили лицо Бинь. Их осатанелый визг звучал зловеще в душной и темной клетушке, куда даже днем почти не заглядывало солнце. Визг этот вызывал у Бинь какую-то тревогу. Она казалась себе узницей, обреченной вечно томиться в темнице…

— Сыночек!

Бинь прижала ребенка к груди и беззвучно зарыдала, глядя широко раскрытыми глазами в равнодушную тьму. Потом она стала тихонько ходить по комнате. Голос ее совсем осип, и она баюкала малыша молча.

Бинь никогда не ожидала, что с ней может случиться такое. Она была слишком доверчива и принимала за чистую монету все, что ей говорили. Ей казалось, будто неблагодарных и подлых людей вовсе не бывает на свете. Теперь она многое узнала.

И за приятной наружностью, оказывается, может скрываться подлость и ложь. Ей, наверное, придется всю жизнь страдать из-за этой лжи.

Бинь в изнеможении присела на край колыбели, уперлась спиной в стену и неподвижным взглядом уставилась в темноту. Перед ней проносились картины недавнего прошлого.

Это было совсем недавно, всего год назад, а сколько случилось с тех пор необычного…

По базарным дням Бинь всегда отправлялась в уезд, неся на коромысле корзины с рисом. Каждый раз она встречала молодого человека с модной прической, одетого в европейский костюм. Он с восхищением смотрел на нее, иногда ласковым голосом просил остановиться на минутку и поболтать с ним и вкрадчиво, не жалея льстивых слов, восхвалял ее красоту и манеры. Когда Бинь была одна, она не очень смущалась, но если рядом шли подруги, подтрунивавшие над нею, Бинь готова была от смущения провалиться сквозь землю.