Избранное

— А на что мне счастье? Детей у меня нет и уже, наверно, не будет, мать с отцом чуждаются меня. Сколько людей страдает по моей вине, — значит, и я должна страдать.

Она посмотрела на руку: пальцы почти начисто отрезаны колесами поезда. Вечное, позорное клеймо!

Зажмурив глаза, она трясла головой, пытаясь отогнать мрачные мысли. Вдруг подошел Нам и сквозь зубы прошипел:

— Легавые!

— Ну?

— Они решили накрыть нас!

— Кто?

— Вон шпик с лошадиной мордой и легавый Винь.

Бинь сохраняла спокойствие.

— Ну что ж, как причалим к Ниньзиангу — смоемся.

Нам быстро огляделся по сторонам.

— Смываться надо сейчас! — И бросился в реку.

Двое мужчин подскочили к Бинь и, топая ногами от злости, закричали:

— Ах черт, ушел!

Сбежались пассажиры. Все смотрели, как черное стремительное течение уносило Нама. Сердце отчаянно колотилось в груди. Бинь боялась за мужа, но старалась держаться спокойно и отвечать на вопросы человека с лошадиной мордой как ни в чем не бывало.

— Вы знаете этого человека?

— Нет! Я с ним не знакома!

Лошадиная морда пристально посмотрел ей в глаза.

— Я только что видел, как вы разговаривали с ним.

Бинь усмехнулась.

— Я порядочная женщина, о чем мне разговаривать с незнакомым мужчиной?

Легавый, стоявший рядом с Лошадиной мордой, сердито взглянул на Бинь. Она игриво поглядела на него и не спеша спустилась по ступенькам на нижнюю палубу.

Едва пароход причалил к пристани в Ниньзианге, Бинь сразу спрыгнула на берег. Пройдя набережную, она оглянулась и, не видя ничего подозрительного, немного успокоилась.

— Ну, пронесло! — с облегчением вздохнула Бинь.

Она собралась было зайти в закусочную, как вдруг перед ней вырос Нам. Он успел переодеться, на плечи его наброшен был дождевик.

— О, это ты! Что-нибудь случилось?

Нам покачал головой.

— Нет! Сколько у тебя денег?

— Только пять хао!

— Пять маленьких, и все?

— Чего мне врать!

— Раз так, — скорчил недовольную гримасу Нам, — придется до Тхайбиня топать пешком. И сматываться надо сейчас же.

— Почему?

Нам кивнул в сторону закусочной.

— Тут еще двое легавых.

— А что, они крепко пришились? — нахмурилась Бинь.

Она испугалась: вдруг полиция узнала, что они виновны в убийстве Ба Бая?

— Ну что ж, отканываем! — сказала она Наму.

Они свернули на узкую тропинку, убегавшую в глубь полей. Был уже девятый час. Стояла непроглядная мгла. Луны, как всегда в конце месяца, не было. Из черных зарослей бамбука вылетали светляки и опускались куда-то, прочертив по небу короткий сверкающий след, отчего темнота и безмолвие ночи казались еще тревожней.

Бинь тяжело дышала, сердце в груди готово было разорваться. Нам, словно услыхав его стук, взял Бинь за руку и тихо спросил:

— Тебе очень страшно, дорогая?

Бинь покачала головой и спросила:

— Скоро будет кладбище за деревней Тхюиван?

Нам ухмыльнулся и кивнул налево. Бинь повернула голову и увидала в густой пелене тумана могильные холмики и кусты диких ананасов, дремавшие под тихий стрекот цикад.

Они прошли уже километра четыре. Начал накрапывать дождь, потом он пошел сильнее. Бинь дрожала — платье ее промокло насквозь. Нам снял плащ и хотел набросить ей на плечи, но она отказалась и ускорила шаг.

На душе у нее стало еще тоскливей. И хотя рядом шагал Нам, ей казалось, что она идет одна, совсем одна, по безлюдной дороге, и дорога эта ведет не в Виньбао и Тхайбинь, а в какое-то неведомое место, где повсюду подстерегают опасности.

Перед ней в который раз возник призрак Ба Бая. Он грозил им издалека. Как отчетливо видны его обагренное кровью тело и разметавшиеся волосы. Ба не разжимал губ, не смеялся, не говорил ни слова, но, странное дело, чей-то голос, удивительно похожий на голос Ба Бая, шептал: «Жизнь Нама, твоя, Бинь, жизнь, жизнь всей братвы закончится еще ужаснее, еще страшней и мучительней!..» На лице Ба не было ни обиды, ни злобы против нее или Нама, будто смерть его была записана в книгу справедливых возмездий.

Они давно уже миновали Тхюиван. Дождь не унимался. Ветер дул все сильнее. Среди залитых водой полей, под непроницаемо черным небом трудно было отыскать размокшую дорогу.

Вдруг во мраке замигал огонек. Бинь тронула мужа за руку:

— Давай отдохнем немного. Не знаю, как ты, а у меня прямо ноги отваливаются да еще живот схватило.

Нам ничего не ответил. «Даже если та пара легавых, что мы встретили у закусочной, и заметила нас, — прикинул Нам, — все равно им нас не догнать. Мы их сбили со следа еще на пристани в Ниньзианге, так что можно, пожалуй, и переночевать. Только надо встать пораньше, чтобы пройти Нгабадо и успеть в Тхайбинь к десятичасовому автобусу на Намдинь. А легавых — пусть набежит хоть десяток — бояться нечего».

Услышав, что Нам что-то бормочет себе под нос, Бинь переспросила:

— Ты согласен, да?

— Конечно!.. Конечно, согласен! — весело оказал он.

Минут через десять Бинь могла уже разглядеть маленькую бамбуковую хижину, стоявшую между стволами двух огромных развесистых эуфорий. Она отпустила руку Нама, подбежала к двери и постучала.

— Кто там? — послышался голос из дома.

— Откройте, пожалуйста.

— Кто вы? Что вам угодно?

Дверь приоткрылась, и показалось женское лицо под темной косынкой.