Избранное

Внизу, убедившись, что мы совсем не можем объясниться на их языке, администратор подозвал какого-то молодого еврея; он мигом подлетел, завертелся, застрекотал и в одну минуту отрекомендовался на французском языке, употребив такое количество слов, какое едва ли услышишь от американца на всем пути от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Мы тут же узнали, что он un vrai parisien[53], многие годы служил во французской атлантической пароходной компании, объездил весь Восток, что он «интеллигентен, но вот, увы, не везет»… Одного только он не мог смекнуть, где она, эта Болгария: «Vous savez, ici on oublie l’Orient»[54]. Этот «парижанин» затащил нас на второй этаж в ресторан и, когда мы заняли первый попавшийся свободный столик, удалился, пожелав нам приятного аппетита и заверив, что он «всегда в нашем распоряжении». Мы остались одни. Сидим и смотрим по сторонам… Вокруг нас обедало около сотни человек, но, боже мой, что за люди? Слова не проронят! Гробовое молчание! Только с дальнего конца ресторана, громадного, с мраморными колоннами, зеркалами во всю стену, утопающего в электрическом свете, доносилось непрерывное позвякивание посуды. Десятка два негров во фраках молча разносили еду. Словно ты в нереальном мире! В ад или в рай мы попали? Какой там рай, в раю не было бы этих черных дьяволов! Ощущение было такое, словно я видел все это во сне или словно кто-то рассказал мне что-то удивительное, фантастическое и теперь мое распаленное воображение нарисовало мне эти картины. Такое же чувство я испытывал, когда подростком читал отрывки из «Тысячи и одной ночи», или о франкмасонах, или об инквизиции. Не успел я справиться с этим поразительным впечатлением, которое я не в состоянии передать, как вижу, к нашему столику с импозантностью Бисмарка приближается здоровенный негр. В одной руке у него карандаш, в другой — блокнотик. Он поднял карандаш и дважды постучал им по блокнотику. Явилось еще двое негров — один положил перед нами меню, другой поставил три стакана воды со льдом, и оба удалились. Мы переглянулись… Доктор повертел, повертел стакан и со словами: «Не знаю, как вы, я так не голоден. А водички выпью», опрокинул его на пустой желудок. «А ну, взгляни на всякий случай, что там в меню», — добавил он. В меню было триста тридцать три блюда, да только кто их разберет! Наконец поняли, что есть суп, ростбиф, бифштекс и десерт… Вполне достаточно. А негр смотрел, смотрел на нас, видит, что мы отнюдь не американцы, и предложил сам заказать нам обед. Это были первые сказанные им слова. О как мы обрадовались столь необычной для американцев любезности! И тотчас согласились. Негр поклонился и исчез. Другой негр заметил, что стакан у доктора пустой, и наполнил его с едва уловимой улыбкой. Спустя немного явился наш официант и принес каждому по ломтику дыни и по ложечке. Благодарствуем за такое угощение! «Ну, доктор, как тебе кажется дыня после ледяной воды?» — спросил я шутливо. Что поделаешь? Новый Свет — новые обычаи. Мы взялись за ложечки и принялись ковырять дыню. Негр убрал со стола и спросил: «Кофе или чай?» Вот те на! И это называется обед?! Теперь-то мы знаем, что все это значило, но тогда!.. Объясниться не было никакой возможности, и мы сказали «кофе». Он отошел к столику и, вернувшись, высыпал перед каждым из нас по полдюжины ножей, вилок и ложек! Все наоборот! Это что же, для кофе?.. И как начал этот дьявол таскать нам кушанья: тут и мясо, и рыба, и омары, и соусы, и салаты, и сладости, и прохладительное, и фрукты, — а мы раскрыли рты и смотрим. Такой нас потом смех разобрал. Попробуй пойми этих американцев! Негры встали в сторонке и смотрят, словно ждут, когда эти «дикие» европейцы начнут есть бананы с рыбой или крем с салатом. Не знаю, какое у них сложилось о нас мнение, но мы к концу обеда сошлись на одном: едва ли где-нибудь на земном шаре существует более безвкусная кухня, чем английская, пересаженная на американскую почву. Во время обеда мы не заметили, чтобы кто-нибудь из гостей пил вино или пиво — перед каждым стоял только стакан ледяной воды, — и потому подчинились общему правилу: ели кровавое, недосоленное мясо, политое бледным соусом, и запивали затхлой ледяной водицей. Принесли кофе, сам по себе хороший, высокого качества, но тоже испорченный все той же американской рукой. Оглянулись по сторонам — есть ли курящие. Никого. Да только попробуй кто-нибудь закурить, весь салон сочтет это за крайнюю невоспитанность, а если к тому же в салоне есть дамы, получится величайший скандал. И в то же время те же самые благовоспитанные американцы, страстные поклонники этикета, считают совершенно естественным в присутствии любого количества дам остаться в одной жилетке или сидеть, положив ноги на стул или даже на стол, и в этой живописной позе читать газеты. Мы взяли шапки и вышли из ресторана. Никто не потребовал с нас платы за обед. За все расплачиваются перед отъездом. Как только мы остановились внизу, в фойе, явился «парижанин» и предложил нам свои услуги. «А ну, парень, отведи-ка ты нас куда-нибудь, где можно выпить пивка!» Таким образом, мы впервые воспользовались услугами нашего молодого переводчика.