Избранное

Они выехали в экипаже в сопровождении десяти всадников. За лесами, за морями повстречали ночью другую ватагу, в которой говорили на незнакомом языке. Среди тех людей у школяра были знакомые. Они поздоровались и заночевали на постоялом дворе в темном деревянном городе, где в ту ночь случился пожар. Беата выбежала босая из комнаты и, сложив руки, смотрела на пламя вдали, на багровое небо над колокольней, с которой ночной сторож трезвонил, взывая о помощи.

Школяр увел Беату назад в комнату, приказал лечь в постель и ждать его возвращения, или он ее задушит. Глаза его от злости страшно побелели, а пальцы так и впились в плечо Беаты. Но она даже не пикнула, только с той ночи стала бояться его.

Наутро к Беате вошла усатая старуха и объявила, что ее муж — так она назвала подлого любовника — ранен в ночном бою и увезен в ближайший город. И он якобы просит Беату приехать к нему под охраной чужеземных ландскнехтов. И будто при них едут еще две женщины, в повозках же много сена, так что ехать будет удобно. Беата послушалась.

На ночь они, однако, остановились в лесу, не входя в город. Две женщины, о которых говорила усатая старуха, стали смеяться над Беатой за то, что она была монашкой. Беата поняла, что любовник о ней все рассказал. Ей дали немного поесть и утешили — мол, у ландскнехтов венгерского короля вволю едят и пьют. Беата спросила о своем соблазнителе. Девки, захохотав, рассказали, что ее продувной супруг продал ее за звонкую монету капитану венгерских ландскнехтов и тот, конечно, явится за ней.

Беата не ответила, но как только спутницы ее занялись едой, отошла в сторону, а затем пустилась бежать по разъезженной дороге куда глаза глядят. Но не прошло и часа, как ее догнали рейтары.

— От нас не улетишь, голубка! — смеялись они, насильно целуя ее. — Нашему капитану любопытно, как любят монашки…

Отвезли они ее назад в лес, и там Беата стала жертвой пьяного капитана диких ландскнехтов. Рок свершился! Из невесты Христовой превратилась бывшая сестра Беата в потаскуху Беатку.

Чего только Беата не испытала с той ночи. Привезли ее в венгерское королевство, потом она очутилась в публичном доме приморского города Дубровник. Здесь ее увидели венецианские моряки и увезли на корабле в Италию. Два года она жила в Венеции и Падуе, где ее дружками, то богатыми, то бедными, были студиозусы университета. Она говорила уже на нескольких языках и могла с закрытыми глазами узнать, какой сорт вина пьет и школяр какого факультета ее целует.

В Падуе она понравилась канонику из города Монпелье, который в тот год читал в университете лекции о догматике. У Беаты появился свой дом и богатые одежды, прислуга и дорогие покрывала на широкой постели, где она бодрствовала ночами, отсыпаясь по утрам и проводя за едой дни. Когда же каноник, поссорившись из-за ее милостей с капитаном городских стражников, испугался, что будет в наказание изгнан из города, Беата уехала с ним в его родной Монпелье, расположенный на морском берегу недалеко от того места, где небольшая, но бурная речка Лез впадает в бледно-голубые воды Львиного залива. Там у каноника был собственный дом, знакомый епископ и множество друзей среди известных врачей города.

Второй год жила там тучная и мечтательная сожительница каноника, когда вдруг однажды услышала она на улице звуки родного языка. То рыцари из свиты короля Яна, который приехал сюда лечить глаза, болтали о томном очаровании здешних женщин. И Беату охватила тоска по родине.

Она пыталась найти провожатого из окружения чешского короля, но не нашла. Тогда она как-то ночью одна, пешком вышла через городские ворота на север. Долгие месяцы длился ее путь. Она исхудала и опять стала похожа скорее на сестру Беату, чем на потаскуху Беатку из дома каноника в Монпелье. Она переходила вброд реки, карабкалась по горам, продала последние драгоценности, последнее дорогое платье, разбила башмаки, оставила трактирщику последний свой грош.

Через десять лет со дня своего бегства из монастыря блаженной памяти Анежки Беата снова очутилась в Праге. Стояло начало лета, и Влтава вольно текла в своих берегах. Беата вновь увидела костел святой Барборы и по соседству с ней костел святого Франциска, и часовню Девы Марии, и запертые ворота монастыря. Беата бродила под его стенами, со слезами на глазах, озирая святое узилище юности своей, где жила она веселая и красивая. И захотелось ей опять запеть песнь в честь святого Вацлава{269}, которую она не слышала столько лет. Беата закрыла глаза ладонями. Ибо услышала пение монахинь и звон колокола.

Тут кто-то отвел ее руки от глаз, и Беата увидела перед собой старую монахиню; та спрашивала — не голодна ли незнакомка или плачет она по иной причине. Сначала Беата испугалась, а потом ответила:

— Я вспомнила о своей давней знакомой, сестре Беате из этого монастыря. Что с ней сталось после стольких лет?