Избранное

— В моем ведении, насколько тебе известно, Городской мясной патологический музей, а не музей изящных искусств.

— В штате музея есть художник.

— Сумеет ли она и еще захочет ли делать муляжи печени, сердца, коровьего языка, пораженного ящуром?

— Не отличишь от настоящих, — ликуя, заверил Шура.

6

Спустя месяц после встречи в кондитерской на Среднем проспекте Софья Марковна пригласила Шуру в Лицей на благотворительный вечер, где познакомила с крайне стеснительным человеком. Дешевенькое пенсне, добродушная улыбка на землистом лице, несколько назидательная интонация. Шура принял собеседника за преподавателя Лицея, одного из устроителей благотворительного вечера. А это оказался сам Гусев, с которым Шура так стремился встретиться. Хорошо, Софья вовремя шепнула: «Иван Сергеевич».

Юркий юнкер пригласил Софью на мазурку.

Шура с Иваном Сергеевичем отошли к окну.

— Мы принимаем ваше предложение, — первым заговорил Гусев. — Ознакомились, в Ахи-Ярви есть все возможности создать базу партии в Финляндии. Она должна быть убежищем для революционеров, перевалочной базой нелегальной литературы, оружия и взрывчатки. Наша партия готовит народ к вооруженному восстанию. Придется заняться переброской винтовок, револьверов, динамита и патронов. В случае провала базы вас ждет смертная казнь. Не спешите с ответом. Все взвесьте, Александр Михайлович, все. Революции не нужны революционеры на час.

— Я взвесил все еще в гимназии.

— Итак, Александр Михайлович, — Гусев подчеркнуто уважительно произнес имя и отчество, — с богом, приступайте, завтра-послезавтра получите явки и связных. Теперь же самое время придумать вам и партийную кличку.

— Называйте Григорием Ивановичем, — попросил Шура, — так недавно меня представила Мария Леонтьевна сестрорецким оружейникам…

* * *

Однако после благотворительного вечера прошло больше недели, а так и не были даны явки, связные, еще не состоялось знакомство Игнатьева с Бурениным, у которого все связи по закупке оружия в Бельгии и Англии.

Александр Михайлович не знал домашнего адреса Гусева и Софьи, после занятий в университете он собирался навестить Сулимову, но на улице к нему кинулась Софья. Она была оживлена, будто явилась на свидание.

— Поехали в «Аквариум». Поет Орехов, — весело тараторила Софья. — Мы приглашены.

С масленой в Петербурге много говорили об актере из провинции, затмившем многих именитых певцов Мариинки. А Варя сравнивала Орехова чуть ли не с Шаляпиным.

Если бы не таинственное «приглашены», брошенное Софьей, Александр Михайлович, может, и отказался бы. Преступление тратить вечер, когда у тебя уйма академических «хвостов».

В конце первого отделения, когда певец и пианист, высокий, стройный, с ухоженной бородкой и усами, раскланивались перед зрителями, Софья шепнула:

— Аккомпанировал Буренин. Пошли за кулисы, он нас ждет.

7

С канатной фабрики на Петровском острове поступили сведения: бродячий точильщик хочет продать пять револьверов — по недорогой цене. Купить оружие поручили Игнатьеву.

Точильщик назначил встречу возле ночлежного дома, недалеко от церкви Спаса Колтовского. Днем на улочке тихо, лишь изредка приходят жители соседних домов в ночлежку за кипятком да точильщику приносят ножи.

Не без колебания послал Гусев Александра Михайловича к ночлежке. Как ни говори, дело рискованное.

— Нашу группу интересует не пяток и не десяток револьверов, — напутствовал он Игнатьева. — Предполагаем, что точильщик вхож в арсенал. Если это подтвердится, то такой человек — настоящая находка для боевой технической группы.

У фабрики Керстена Александр Михайлович расплатился с извозчиком. Пробыв минут десять в конторе фабрики, не спеша направился к церкви. У рынка свернул в улочку, где его подстерегал неприятный сюрприз. У входа в ночлежку прохаживался городовой.

Улочка была настолько коротка, что если повернуть назад — мгновенно вызовешь у полицейского подозрение.

Из кипяточной, к счастью, выбрался дворник с большим чайником. Александр Михайлович окликнул его:

— Не поможешь ли, любезный, где-то здесь продается особняк.

— Случаем, не Евдокии ли Анисимовны? — отозвался дворник. — Коли к ней, то рано свернули, на следующей улице следовало. Сюда, правда, тоже стороной ее сад выходит, а калитка и ворота на Гдовскую. Да я провожу, по пути.

Дворник показал на большой мрачный дом.

— Собираетесь всерьез поселиться в наших местах? — расспрашивал дворник, приспосабливаясь к крупному шагу Игнатьева. — Здесь у нас чем не дача: Невка, в каждом дворе сирень или акации, у Сосниных — черемуха, напротив Крестовский остров. Только вот покой в последнее время потеряли, как скобарь открыл ночлежку. В неделю раз, а то и два полицейская облава. Ночлежники — всякие беспаспортные, нелегальщики, мелкое ворье, через забор сигают. Прошедшей ночью в саду Евдокии Анисимовны изловили пятерых. У четверых не было вида на жительство, в двадцать четыре часа велено убираться из столицы. А пятому — точильщику — не миновать тюрьмы. В точиле нашли спрятанный браунинг и наган.

На углу Гдовской улицы дворник показал на калитку, скрытую в зарослях акации.