Избранное

Не только на стройке, но и по всей стране развернулось революционное соревнование по достойной встрече съезда партии. Окрыленный успехами своей бригады, Дамдин трудился так, что после работы сразу же валился в постель — только бы до утра успеть отдохнуть как следует. За день до открытия съезда секретарь комитета ревсомола выступила по местному радио и рассказала много интересного. Она говорила, что произведено сверх плана много войлока, что шахтеры уже выполнили годовой план и взяли обязательство до конца года добыть еще несколько тысяч тонн каменного угля, что какой-то водитель городской автобазы выступил с почином «Сто тысяч километров без капитального ремонта!». Говорила она и о том, что писатели и поэты написали новые произведения, прославляющие славный труд рабочих и аратов.

После ее выступления кто-то читал стихи. Голос чтеца показался Дамдину очень знакомым, а декламировал он замечательно, да и стихотворение было прекрасное. Строители долго спорили, кто автор, но никак не могли вспомнить. Вечером все узнали, что читал Чогдов, и попросили его прочитать еще раз.

Слушая друга, Дамдин на самом себе испытал, как может воздействовать на человека хорошее стихотворение. Какая-то необъяснимая тайна, придающая силу и вдохновение, заключалась в нем. До этого увлечение Чогдова Дамдин считал чуть ли не детской забавой, но теперь начал смотреть на него совсем иначе — стихи прямо-таки потрясли его. Он даже успел подумать, что сочинил их сам Чогдов, но это оказалось произведение, написанное в соавторстве известными поэтами Сэнгэ и Чимидом.

— Хорошо читал… Многие даже работу бросили, чтобы послушать. Значит, дошло до сердца, задело… — нахваливал Бэхтур, обнимая Чогдова.

В эти дни в жизни Дамдина произошло еще одно незабываемое событие. Его включили в состав делегации рабочей молодежи, которая должна была приветствовать съезд.

Утро было замечательное. На ярком солнце ослепительно блестел снег, как по заказу выпавший ночью. Он скрыл от глаз всю грязь на улицах, и от него пахло свежестью. Настроение у горожан было приподнятое.

На третий день работы XII съезда МНРП рабочая молодежь прибыла в Центральный Государственный театр приветствовать его делегатов. Среди молодежи были представители всех профессий, но внешне особо выделялись строители и шахтеры. Последние были в белых брезентовых спецовках и в касках, буравы они держали — словно винтовки со штыками. Строители же надели совершенно новые синего цвета комбинезоны, а в руках у них поблескивали мастерки, тоже, видимо, еще ни разу не соприкасавшиеся с раствором.

В зал вошли с песней «Молодежная». Строители сразу же подняли над головой свои мастерки. Делегаты встретили их бурными аплодисментами и встали. Вспышки фотоаппаратов ослепили ребят. Им так и не удалось как следует разглядеть зал.

Дамдин смотрел только на президиум и пытался, вспоминая газетные снимки, определить, кто там сидел, по своей привычке бубня себе под нос: «Значит, вот он какой…»

Юноша и девушка, выйдя на трибуну, рапортовали съезду о делах и успехах столичной молодежи и заверили партию, что отдадут все свои силы для успешного претворения в жизнь исторических решений съезда. Все у них получилось гладко, хотя Дамдин очень переживал, боясь, что они собьются.

Выйдя из зала, стали бурно обсуждать, кто кого успел хорошо разглядеть в президиуме.

Если бы Дамдин, когда он стоял в зале, догадался посмотреть вправо, то непременно увидел бы человека, который сидел всего-то в трех рядах от него и неотрывно следил за ним. Он, возможно, и крикнул бы: «Ой! Данжур-гуай!..» Но этого не произошло.

Данжур же сразу узнал Дамдина и с гордостью подумал: «Молодец! Удостоиться такой чести не каждому дано. Выходит, заслужил… Вот ведь чертенок… Надо бы с ним повидаться… — И заерзал в кресле. — Как же это сделать?»

Когда делегация уже выходила из зала, он хотел окликнуть парня, но никак не мог вспомнить его имени, а крикнуть: «Эй, простофиля!» — постеснялся. И очень сожалел, что упустил такую возможность встретиться с ним.

Глава шестнадцатая

Тускло светят уличные фонари, под ногами прохожих сердито скрипит снег. Все спешат, подгоняемые пронизывающим и жгучим ветром. Дым, идущий из труб низких домиков и войлочных юрт, стелется по земле. За стенами домов и юрт этого большого города идет, скрытая от глаз, своя жизнь. Где-то, возможно, играется свадьба, создается новая семья, где-то, наверное, родился ребенок Дамдин слышал от Чогдова, что население города только за счет приезжих прибавляется в сутки примерно на сорок человек.

Чогдов как-то рассказывал ему: «Я первое время любил заходить к демобилизованным солдатам. Они все такие ладные, подтянутые — даже зависть берет. Да и поговорить с ними было интересно. Всегда узнаешь что-нибудь новое, чего никогда не слышал. Мне, глядя на них, и самому хотелось съездить куда-нибудь далеко-далеко, посмотреть на свет, набраться знаний, ума…»

Дамдин сразу вспомнил об этом разговоре, когда Чогдов предложил: