Избранное

Помещение напоминало лабораторию. Был тут и верстак, и доводочная плита на нем, и точный мерительный инструмент. Из-за стальной, тяжелой навесной двери, ведущей в камеру-поплавок, погруженную в резервуар с водой, чтоб не зависеть от земных колебаний, слышался мерный возвратно-поступательный ход Белой машины.

Вот когда он понял, что все лучшее позади. «Кончено!.. Теперь они увезут ее и… И — ничего», — подумал он, и перспектива дня предстала ему уже совсем в ином свете: Глебов картинно разведет руками и скажет: «Молодцы, поздравляю, но прости, через пять минут я должен быть…»; Федя хоть и обрадуется приходу друга, но у него будет толпиться народ, а на столе — лежать груда чертежей для засыла в светокопию, и никакой беседы не получится. Не так?

Хрусталев вдруг нахмурился, спохватившись: кто это посмел пустить Белую машину без него?! Но тут же увидел значительное сияющее лицо Терентия Кузьмича Тишкина, своего соратника, и вспомнил, что еще вчера договорился с ним с утра дать машине несколько часов походить вхолостую, а затем уже установить образец и запустить на суточный цикл. Хрусталев поздоровался с Тишкиным и, кивнув на дверь камеры, дал понять, что понимает и одобряет его действия. Потом подошел к двери и заглянул в стекло.

Там, в камере, величиной с обычный станок, белела созданная машина. Сравнительно медленно, бесшумно двигался суппорт с алмазным резцом. Входить туда во время работы не рекомендовалось, само по себе нахождение человека вблизи машины влияло на температурный режим в камере; это, в свою очередь, влекло к тепловой реакции металла, хотя бы в долях микрона, и, в конечном счете, отражалось на прямолинейном движении резца.

— Уже звонили! Начальство, как его… Глебова заместитель? — сказал Терентий Кузьмич.

— Рузин! Невеликое это начальство… Что ему надо? — спросил Хрусталев, невольно раздражаясь.

— Вас спрашивал. А после насчет машины интересовался, посылали, мол, на контрольный замер образцы? Ну, я и говорю…

— Зачем? Какое его дело? Я же все понимаю, к чему и зачем это! Вот стервец. Он — умный, но вечно суется куда не следует…

— Да погодите вы! Ничего я ему не сказал. Говорю: спросите начальника. Игорь Николаевич, говорю, лично этим занимается.

— Ну, правильно. Это ж такой народ, им только дай палец… Нынче же и прикроют план.

— Если узнают, что вы на замер посылали, факт прикроют: конец квартала. Их тоже можно понять — хочется цифирь показать, генеральному доложить, — усмехнулся Тишкин.

— Точно. Но даже не только это: Володю Рузина я уже немного изучил. Все видит, все понимает, но…

Раздался приглушенный телефонный звонок. Хрусталев сказал:

— Терентий Кузьмич, подойдите, пожалуйста! Это наверняка Рузин. Меня — нет. Был — ушел… Если только Федя Атаринов или генеральный директор. Для остальных — нет!

— Если Глебов?

— К черту!

Все так же снисходительно усмехаясь, Тишкин не спеша подошел к телефону, взял трубку, сказал: «Слушаю». Потом, прикрыв микрофон ладонью, обернулся к начальнику: «Вас. Приятный женский».

— Спросите, кто?

— Да эта, как ее? Черненькая, армяночка, технолог, я ее уже по голосу узнаю… Во, Арцруни!

— Подойду, — ответил Хрусталев и взял трубку. — Лена, привет! Да, прячусь от нашего общего друга товарища Рузина… Слушаю тебя.

Видно, собеседница на другом конце провода говорила что-то приятное для Хруста лева: черты лица его разгладились, а взгляд стал мягче. Он слушал, изредка кивая головой.

— …Ну, дай бог, — сказал он наконец, — но ты не представляешь, сколько мы с Терентием Кузьмичом бились над отработкой машины… Но у нас отработка вроде и не считается за труд.

Хрусталев повесил трубку и сказал:

— Первое поздравление… Была в лаборатории и узнала о наших результатах, говорит, у Белой машины в Европе нет конкурентов, есть только в Америке. Обещала проверить. Она вообще грамотный специалист и следит за иностранной периодикой… По идее нам бы и генеральный должен был позвонить и поздравить, а? Ведь это же событие для всей отрасли…

Тишкин посмотрел на своего шефа с мудрой иронией.

— Терентий Кузьмич, а что вы думаете насчет сдачи? — спросил шеф.

Тишкин усмехнулся:

— С начальством не очень повоюешь, можно б дать им засчитать в план, а если по делу смотреть, нужно на обкатку еще недельку-две. И юстировать, и вхолостую дать походить. Ты ей сейчас неделю дай, она потом на год дольше работать будет.

— В том и дело! А им отдать — сейчас запустят партию или… или поставят на склад. Да, да бывало и так!

— Не, Игорь Николаич, эта не залежится. Потому — показатели. Новый класс. Выгодно.

Хрусталев помолчал и уже задумчиво проговорил:

— Вот я и не знаю, выгодно ли, что мы практически уже вошли в иные порядки чисел, а?

Тишкин усмехнулся.