Избранное

— Подите к черту! — со злостью сказала Аида. — Это вы довели, трус несчастный! Гнием в проклятом подвале, а вы боитесь надавить на управление!

— Давил, — невозмутимо ответил Герман Орестович. — А вы при коллективе зря. Так нельзя.

Коллективом, кроме них двоих, проработавших бок о бок двадцать лет, были еще две женщины да девчонка-машинистка.

— Плевала я на ваш коллек… А-а-а! — взвыла при новой игольчатой боли Аида, и коллектив, сострадая несчастной, понимая всем сердцем, что тут не только на коллектив, а на весь Божий свет наплюешь, загалдел вперебой:

— Уходите, Аида! С ума сошли! С острой болью! Вас без очереди! Идите, идите, тут рядом, где мы прикрепленные! Прямо талончик просите — с острой болью без очереди обязанные!

— Сегодня можете не возвращаться, — сказал главный вослед.

— И не подумаю! — кинула Аида из дверей. — Господи, как мне все надоело!

2

В 10 часов Аида вышла из конторы, дошла пешком до поликлиники и увидала, что у гардероба стоит длинный хвост: на вешалке не было мест, но к регистратуре в пальто пройти не давали — горластая старуха преграждала коридорчик и напирала животом на нарушителей:

— В верхней одежде, сказано вам! А мне какое дело, с температурой аль нет — раздевайси!

— Подыхать на вашей вешалке, что ли? — орал верзила с лихорадочными глазами. — Двадцать минут стою по часам!

— И подыхай, подыхай! — согласилась старуха и быстро подняла свой локоть, на который Аида и натолкнулась. — Куды, куды?

Тогда, бормоча «ну люди, ну люди», Аида размотала шарф, выпросталась из рукавов и пристроила пальто на узком подоконнике.

— Украдут — не отвечаю! — предупредила гардеробщица.

— А я вас не прошу! Хоть сами крадите! — огрызнулась Аида, чувствуя, что говорит какую-то глупость. Но дерганья в зубе, которые все учащались, туманили ей сознание. Она оттолкнула старуху, подошла к регистратуре и очутилась в плотной толпе, осаждавшей единственное окошко.

— К зубному! — начала она. — Пропустите, я…

— К зубному! — ехидно повторили рядом. — Все к зубному.

— А я с острой болью! — продолжила она, как заведенная.

— Все с острой болью! — ответили ей.

— Издеваетесь, да? — повернулась Аида. — Наглый мужчина! Наглый!

— Что вы говорите? Я — наглый? А вы кто?

— Хамка! — сказала какая-то женщина.

— Не лезьте! Что, лучше других? Отойдите! — поднялся единодушный гомон, Аиду толкнули, кто-то схватился за ручку хозяйственной сумки и потянул назад. Но тут Аида завыла: сквозь череп ее стал винтиться такой раздирающий штопор, что она отпустила сумку и начала оседать на корточки, сползая вдоль стены.

— А не притворяется? — донеслось до нее.

— Пусть прямо идет! Без талончика примут! Без талончика! — заговорили доброжелатели.

Ее приподняли под локти, вручили сумку, Аида поплелась, придерживая щеку и тихо постанывая.

У входа в кабинет ее остановили. Таких, как она, с острой болью, здесь было еще три страдальца. Остальные глядели на них со страхом и, может, с сочувствием, но едва открывалась дверь, все в едином порыве бросались к сестре, убеждая, доказывая, умоляя и требуя. Аида твердила: «Я с острой болью! Примите! Я — с острой, я — с нервом!»

— Примем, — говорила сестра; кто-то избранный ею продавливался в кабинет, и дверь захлопывалась.

Аида раскачивалась на стуле, вздрагивала и охала, вскакивала, как все, при появлении сестры, пока та, наконец обратив на нее свой взор, не объявила:

— У врача на сегодня лимит с острой болью окончился.

— Как!? — завопила Аида. — Я час просидела! Да я не уйду!

— Не скандальте!

— Не имеете права! Впустите меня! Вы!..

— Гражданка, вы что? — растерялась сестра на мгновенье.

— Вот то!.. Расфуфыренная! — прошипела в лицо ей Аида и шагнула мимо оторопевшей сестры в кабинет.

— Боже мой, дня без скандала не пройдет! — сказала врач, сидевшая перед свободным креслом. — Явление. Ну, проходите, проходите. Что у вас?

— Шестой справа внизу, доктор. Может, удалить?

— Обойдитесь-ка без советов. Шире рот!

3

В 12 с лишним Аида Борисовна вышла из поликлиники. Самым отвратительным было то, что после всех сегодняшних мучений такие же, если не большие, предстояли ей впереди. На зуб наложили мышьяк, и боль уже отпускала. Но сколько раз придется ходить в поликлинику? Поскольку придется высиживать там, выматывать себе нервы? А квартальный баланс? Кто его сделает? Пушкин? Значит, задерживаться вечерами? Господи, ох до чего надоело!..