Избранное

Руки миссис Энсли с перекрещенными спицами бездействовали. Она смотрела прямо перед собой на это грандиозное скопление обломков былых страстей и величия. Но ее миниатюрный профиль был почти лишен выражения. Наконец она сказала:

— По-моему, ты переоцениваешь Бэбс, моя дорогая.

— Нет, нисколько; просто я отдаю ей должное, — ответила миссис Слейд уже более приятным тоном. — И, возможно, завидую тебе. О, у меня идеальная дочь, и, будь я беспомощной калекой, я бы… да, вероятно, я бы предпочла попасть в руки к Дженни. Все может быть… и все же… Я всегда мечтала иметь блестящую дочь и никогда не могла понять, почему вместо этого мне достался ангел.

Миссис Энсли тихо рассмеялась вслед за своей приятельницей.

— Бэбс тоже ангел.

— Конечно, конечно! Но крылья у нее переливают всеми цветами радуги. Итак, они бродят по берегу моря со своими молодыми людьми, а мы вот сидим… От этого что-то слишком уж остро воскресает прошлое.

Миссис Энсли снова принялась вязать. Можно было бы вообразить (если не знать ее так хорошо), подумала миссис Слейд, что и в ней при виде удлиняющихся теней этих царственных руин пробуждаются воспоминания. Но какое там! Она просто поглощена своим вязаньем. Да и о чем ей тревожиться? Она знает, что Бэбс почти наверняка возвратится уже невестой этого чрезвычайно подходящего Камполиери. «И она продаст свой дом и обоснуется неподалеку от них в Риме и никогда не будет им в тягость… она слишком тактична. Но у нее будет и первоклассный повар, и всегда самое изысканное общество на бридже с коктейлями… и безмятежная старость среди внучат».

Миссис Слейд с чувством глубокого отвращения к себе прервала этот пророческий полет фантазии. К кому, к кому, а к Грейс Энсли она не вправе быть недоброжелательной. Неужели она так никогда и не перестанет ей завидовать? Слишком давно это, наверное, началось. Встав, она облокотилась на перила, пытаясь усладить свои взволнованные глаза умиротворяющим волшебством предвечернего часа. Но умиротворение не наступило; казалось, то, что она увидела, ожесточило ее еще больше. Взгляд ее обратился к Колизею. Его золотой бок тонул уже в лиловом сумраке, а над ним, без единого луча, без единой краски, изгибалось прозрачное, как стекло, небо. Был тот миг, когда день и вечер медлят на небесах, прежде чем сменить друг друга.

Миссис Слейд повернулась к своей приятельнице и положила ей на плечо руку. Жест был настолько резким, что миссис Энсли, вздрогнув, подняла глаза.

— Солнце село, ты не боишься, моя дорогая?

— Боюсь?

— Схватить римскую лихорадку, воспаление легких. Помнишь, как ты болела в ту зиму? В юности ты ведь очень легко простужалась.

— Ну здесь-то наверху нам ничего не грозит — внизу, в Форуме, там в самом деле мгновенно становится безумно холодно… но не здесь.

— Тебе, конечно, лучше знать, ты должна была так беречься. — Миссис Слейд снова повернулась лицом к перилам. Она подумала: «Я должна сделать еще одну попытку перестать ее ненавидеть». Вслух она сказала: — Всякий раз. когда я смотрю отсюда на Форум, мне вспоминается история твоей… двоюродной бабки, если не ошибаюсь? Злодейки бабки?

— Как же, двоюродной бабушки Хэрриет. Той, что будто бы послала свою младшую сестру после заката в Форум нарвать ей для альбома ночных цветов. У всех наших родных и двоюродных бабушек всегда были альбомы с засушенными цветами.

Миссис Слейд кивнула.

— Но на самом деле она послала ее туда потому, что обе они влюбились в одного и того же…

— Да, таково семейное предание. Ходили слухи, что бабушка Хэрриет много лет спустя покаялась. Как бы то ни было, ее бедная сестренка схватила лихорадку и умерла. Когда мы были маленькими, мама часто рассказывала нам эту историю, чтобы запугать нас.

— А ты пыталась запугать ею меня в ту зиму, когда мы приехали сюда уже барышнями. В ту зиму, когда я стала невестой Делфина.

Миссис Энсли приглушенно рассмеялась.

— Вот как? И мне удалось? Не верю, что тебя можно легко запугать.

— Не часто, но тогда можно было. Меня легко было запугать, оттого что я была бесконечно счастлива. Знаешь ли ты, что это значит?

— Я… да, пожалуй, — ответила, запнувшись, миссис Энсли.

— Ну, видно, поэтому история твоей злодейки бабки произвела на меня такое впечатление. И я подумала: «С римской лихорадкой покончено, но в Форуме после заката страшно холодно, особенно если день был жаркий. А в Колизее еще более холодно и сыро».

— В Колизее?

— Да, туда нелегко было проникнуть после того, как ворота запирались на ночь. Очень нелегко. И все же в то время иногда это удавалось, даже часто удавалось. Там встречались влюбленные, которым больше негде было. Ты об этом знала?

— Я… пожалуй. Не помню.

— Не помнишь? Не помнишь, как однажды вечером ты отправилась осматривать какие-то руины, когда уже стемнело, и сильно простудилась? Кажется, тебе захотелось полюбоваться восходом луны. Многие считали, что из-за этой прогулки ты и заболела.

Несколько секунд длилось молчание. Потом миссис Энсли отозвалась:

— Разве? Все это было так давно.