Избранное

Юноша уже крепко спал, когда Ханна подошла к кровати. Трудно сказать, ждала ли она чего другого. Не удивительно, что он уснул, думалось ей. Это его первый день на суше, столько новых впечатлений! Он лежал на боку и размеренно дышал. Грудь и руки не прикрыты одеялом — должно быть, ему жарко. Ханна, заслонив свечу рукой, чтоб свет не разбудил спящего, растроганно на него смотрела. Как жаль, думала она, что я не поцеловала его на сон грядущий.

Может, он ждал этого? Уж не следовало ли прочесть вместе с ним вечернюю молитву?

Улыбаясь про себя, она осторожно легла рядом. Места вполне хватало. Он так и не проснулся. За окном шумел проливной дождь, и Ханна мгновенно уснула.

Нужно ли удивляться тому, что наутро юноши как не бывало? Да Ханна и не удивилась. Я уже упоминал, что подобные истории обычно кончаются печально, во всяком случае неудовлетворительно. Если б я выдумал эту историю, к ней нетрудно было бы присочинить какой ни на есть конец, чтоб у читателей не оставалось сомнений насчет того, к чему все это привело. Что касается Ханны и юноши, тут не понадобилось бы долгих слов. Достаточно было б сказать, что наутро Ханне удалось разжиться у рыбаков угрями. Уже этим кое-что было бы сказано. Или Ханна пишет матери письмо. Стоит лишь привести текст письма, чего проще! Куда труднее предсказать судьбу пианиста. Хотелось бы, к примеру, знать, доиграл ли он свою пьесу до конца? Но откуда мы это узнаем? А вдруг кто-то слышал его в концерте! Но и тогда остался бы вопрос: известно ли ему что-либо о Ханнином приключении? А если известно, повлияло ли это на его исполнение? Но, как уже говорилось, историю эту я не придумал, а рассказываю только то, что знаю.

Наутро Ханна вышла во двор. В домике еще стояла вчерашняя духота. Гроза давно прошла. Посвежевшая и умытая, лежала земля в солнечном сиянии. Неподалеку лиса стерегла мышиную норку. Почти не поворачивая головы, она хитро покосилась на Ханну. Пусть себе стоит, подумала лиса, мне-то что, отвернулась и, не обращая на Ханну внимания, занялась своим делом.

Ханна глубоко вздохнула. А я-то вчера ревела, вспомнилось ей. В просветах меж буковых стволов на склоне холма серебристо поблескивало море.

Следующий раз, хотела она сказать, но так и не додумала свою мысль, словно все само собой разумелось. Пусть только придет, я уж как-нибудь все устрою.

Море чуть рябило. Крошечные волны ласкали пляж — очень нежно, не оставляя ни малейшего следа, одна за другой.

И все же позволительно добавить здесь несколько слов, не рискуя погрешить против истины. Женщины, с которыми случаются подобные истории, способны как-никак кое-что извлечь из них толковое. Они могут, например, захотеть ребенка, похожего на юношу с морского дна, и при некотором усилии достигнуть этого. А ведь это несравненно больше, чем сидеть на одинокой скале и нет-нет заводить унылую песню.

А в общем мне пришло на память любопытное изречение, где-то, когда-то я его вычитал. Оно как будто родилось в античной Греции. И гласит: «Море смывает человеческие горести».

Пер. — Р.Гальперина.

Перочинный нож

Комната моя находится на первом этаже. И сплю я с открытым окном. Ради кислорода, понимаете. Но не это главное. А упомянул я об этом потому, что влезть ко мне не представляет никакого труда. Нужно только опереться руками о карниз и немного подтянуться. Я не спортсмен и все же уверен, что смог бы показать вам, как это делается. Почти без всякого шума. Если лезть осторожно и не задеть жестяной отлив.

В нашей местности много солдат, белых, смуглых и чернокожих. Ночью у них бывают учения в лесу — готовятся к будущей войне. Не сомневаюсь, что, заметив открытое окно, кто-то из них может подумать: почему бы мне не выспаться всласть, пока другие надрываются? Такая мысль напрашивается сама собой. Кроме того, в помещении намного теплее. Но тогда он неминуемо обнаружит в комнате меня, а это крайне неприятно. Причем для нас обоих.

На этот риск я иду. Но пока еще жив, как видите. Сон у меня очень чуткий. Дорожки в саду покрыты гравием, а он шуршит, когда на него наступают, и я сразу просыпаюсь. Неслышно можно было бы подкрасться только в носках, а это больно. Конечно, кошка тоже может впрыгнуть в окно: кошки ведь очень любопытны. Представьте только — вы себе спите мирным сном, а на подоконнике вдруг возникает огромный кот. Ну как тут не перепугаться?!

Я вообще легко пугаюсь. Однажды — и случилось-то все среди бела дня сижу я за столом и размышляю. Вдруг в окно всовывается голова и спрашивает: «Не желаете ли пожертвовать сколько-нибудь на царство божие?» Я заорал что есть мочи: «Нет, не желаю!» Конечно, с перепугу, прошу прощения. Да вы и сами бы испугались, если бы в окне вдруг появилась голова и спросила что-нибудь такое. То был, наверно, один из «свидетелей Иеговы». Потом я очень раскаивался.