Избранное

— Там, в пихтаче, легковушка! — сказал он Пурыскину.

— Ево, — коротко согласился старик. — Васькина.

— Как же он ее сюда? Без дороги?

— А так. На санях. На тракторе. Тракториста опоил тоже. А сам где по краю мочагов, а где речкой.

Котельников только покачал головой.

— Говорю ему: зачем дорогую вещь ржа ест? Продай, однако.

— А он?

— Продам, говорит. «Волгу» куплю. Или как ее? Которая дороже.

Котельников вдруг припомнил:

— Да, дедушка!.. А как с лукавыми-то глазами? В которых дьявол?

Пурыскин пожал плечами, и латаная его, перелатаная исподняя рубаха слегка приподнялась на худых ключицах:

— А никак. Главно, головой перед ими не никни. Засмеялся да пошел. А пропасть они и сами найдут.

— А не долго придется ждать?

— А коли и долго?.. С богом в глазах, эти ладят. Льнут один к одному. А с дьяволом, они друг дружку жрут. Много их. Оттого и длинно. Да было бы чего ждать. Как сказывали? Бог долго терпит, да больно бьет.

6

Странно провел он день!

Укладываясь спать, Котельников подумал, что день этот не оставит времени для обычных его ежевечерних размышлений, однако они пришли тут же, стоило ему заложить руки за голову и притихнуть...

Или что-то заподозрившая Вика разговаривала-таки со Смирновым?

— Давно собирался предупредить, — сказал ему Глеб, когда они сидели вечером дома у Котельникова, пили чай. — Черепные травмы имеют такую особенность: после них возможен невроз... Страхи всевозможные начнутся, неуверенность.

И, пока Котельников глядел на отхлебнувшего из чашки Смирнова, пока сам потом клонился над чашкой, пронеслось: вот он запросто отвечает Глебу, что да, и с ним, пожалуй, случилась такая штука — запало, видишь ли, в голову, будто у них с Викой что-то есть, будто они обманывают Котельникова, и он теперь никак не может от этой мысли избавиться...

«Вот видишь, — участливо скажет Глеб, — хорошо, что я с тобою заговорил». Подойдет к двери, позовет негромко: «Виктория!» И, когда придет она, скажет тоже очень обыкновенно: «Игорю кажется, Виктория, что у нас с тобой интрижка, что мы обманываем его. После травмы черепа это бывает, понимаешь, какая штука. А пусть-ка он посмотрит нам в глаза, да и выбросит это из головы. Что это ты, в самом деле, дружок?»

В голосе у него опять не будет ни обиды, ничего такого, а только дружеская забота, а Вика подойдет сзади к сидящему Котельникову, положит руки на грудь, скажет в самое ухо: «Ты что, Игорешка?.. Спятил?»

«Ну, извините, — скажет он, — братцы!..»

И встанет, и обнимет обоих, прижмет к себе двумя руками, а назавтра ему уже на работу можно выходить — по-прежнему станет здоров как бык!

А если будет совсем не так?.. Если он, Котельников, первый не сможет сказать это без фальши в голосе, и его интонация невольно вызовет ответную неискренность Глеба, и все запутается еще больше, и будет не по-мужски.

— С тобой не бывает такого, дружок? — поднял от чашки глаза Смирнов.

— Д-да как тебе, — улыбнулся Котельников и сам обрадовался искренности, с которой звучал у него голос. — Бывает, конечно, кошки на душе и поскребут...

— Эко ты! — такою же дружелюбной улыбкой ответил ему Смирнов. — Это в порядке вещей. Тебе ведь, милый, уже не двадцать. Бывает, и поскребут. Что ж тут?

— А больше вроде бы...

И Котельников плечами пожал: да нет, мол, пока бог миловал!

— Вот и хорошо, — согласился Смирнов.

На крошечный поднос на журнальном столике поставил пустую чашку, откинулся в кресле и поднял палец:

— Относительно кошек. Чтобы они ловили мышей, а не скребли... Не давай себе заскучать. Серьезным делом пока тебе лучше не заниматься, а так... Читай что-нибудь легкое. Ходи в кино. Девчонку себе заведи... А что?

Он, наверное, поймал дрогнувший взгляд Котельникова, оттого так и спросил. А Котельников просто глянул на приоткрытую дверь за спиной у Смирнова: ему не хотелось, чтобы слышала Вика.

— Только не такую, с которой потом хлопот не оберешься. Начнет еще шантажировать... Нет! А такую, чтобы все понимала. Партнершу, если хочешь. У нас недавно лекция... По данным всемирной организации здоровья, наиболее продолжительная активность наблюдается у тех мужчин, которые не ограничиваются только супругой. Да это и естественно: и в смысле психологии — смена впечатлений, и в биологическом смысле — постоянная приспособляемость, обновление организма.

Котельников все-таки встал, прикрыл дверь.

— Я и не заметил, — голосом, запросто простившим себе эту рассеянность, сказал Глеб. — Ну, это мелочи. Пусть Вика слышит. Я ведь ничего такого. А она у тебя образованная женщина... должна понять.

— Сомневаюсь! — качнул головой Котельников и опять себе удивился: очень бодренькая, должно быть, вышла у него улыбка.

— Если сомневаешься, другая статья, — не торопясь рассуждал Глеб. — Тогда жестокая конспирация. Подполье. А если и тебя самого, может быть, смущает простота, с которой я тебе это говорю, тогда пойми: эта твоя девчонка... или одна, или две, сколько их там будет, они не имеют к Вике никакого отношения. Ты ведь не собираешься ей изменять?

— В смысле?

— Уйти к другой... оставить ее с ребятишками.

— Д-да нет вроде.