Избранное

Поняв, что старик может долго умолять и валяться у меня в ногах, я вынужден был согласиться. На прощанье я спросил его:

— Говоришь, что урожай собрал со своего участка, а на что же жить будешь?

Грустно улыбнувшись, старик ответил:

— Ничего, не беспокойтесь, господин учитель, я все рассчитал. Все будет в порядке.

Я видел, старик питается одними бататами, но вскоре и они кончились. Тогда он стал есть все подряд — и клубни бананового дерева, и плоды дерева шунг[25], и другие плоды диких растений, не брезговал даже улитками. Я попытался поговорить со своей женой, но та была непреклонна.

— Пусть подыхает! С деньгами — голодать! Сам себя голодом морит. Мы живем не лучше, чем же помочь ему? Наш ребенок тоже голодает!..

Если взглянуть на некоторых людей, окружающих нас, то мы увидим их глупость, невежество, жадность, плохой характер и так далее, то есть те черты, которые являются причиной их жестокости. Ни разу еще мы не говорили, что такие люди заслуживают сострадания, никто и никогда их не жалеет… Моя жена не жестокая, однако тяжелая жизнь сделала ее такой. Если человек страдает от боли, разве станет он думать о страданиях другого?.. В тяжелые минуты жизни мы думаем только о собственных горестях и трудностях, а прекрасные человеческие чувства уступают место эгоистическим заботам и нашим переживаниям. Понимая это, я только грущу. Иногда тайком от жены я помогал старому Хаку, но мне всегда казалось, что старик знает о том, что моя жена не одобряет этой помощи. Он отказывался от всего, что я ему предлагал. При этом он казался надменным. Постепенно старик все больше отдалялся от меня…

Я думал, он не понял меня, и от этой мысли мне становилось еще грустнее. Бедные люди обычно очень самолюбивы и легкоранимы. Им очень трудно угодить… Однажды я беседовал о жизненных неурядицах со своим соседом, солдатом Минем, который промышлял воровством и посему весьма недолюбливал старого Хака за его честность.

— Старикашка просто важничает! — говорил мне Минь. — На самом деле он очень хитрый и скрытный человек. Совсем недавно попросил у меня яда для собак…

От удивления я уставился на Миня, но тот продолжал уже шепотом:

— Старик сказал, пусть только какая-нибудь собака посмеет забрести к нему на участок. Уж он для нее приготовит яство повкуснее. А ежели попадется, обещал вместе бутылочку распить…

Эх, старик Хак! Вот и пришел час, когда ты показал всю свою жестокость и бессердечность, подобно другим… Вот ведь какой ты человечишко! И это он плакал из-за того, что пришлось обмануть собаку!.. И это он отказывал себе в еде, собирая деньги на похороны, лишь бы не зависеть от односельчан… И этот достойный человек ради куска хлеба пошел по стопам солдата Миня!.. Действительно, жизнь приносит одни только разочарования…

* * *

Нет, жизнь еще не так безнадежна! Конечно, случается всякое, но мы не все понимаем так, как нужно это понимать.

Спустя некоторое время после разговора с Минем я услышал взволнованные голоса, доносившиеся из дома старого Хака. Я поторопился туда. В доме старика громко кричали прибежавшие раньше меня односельчане. Я кинулся в дом: на кровати корчился, извиваясь в конвульсии, старый Хак, волосы у него были всклокочены, обезумевший взгляд блуждал. Старик дико вскрикивал, изо рта шла пена, иногда по телу пробегала судорога. Двое здоровых крестьян с трудам удерживали его на кровати…

Старик промучился до двух часов, а потом умер. Это была ужасная кончина, и никто не мог понять причины мучительной и внезапной смерти. Ее знали только я и солдат Минь. Нужно ли сообщать ее другим…

Эх, старый Хак! Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, твой участок я сохраню. А когда твой сын вернется, я ему скажу: «Ради этого участка твой отец пожертвовал собственной жизнью. Он предпочел умереть, лишь бы не продавать твою землю».

1942

Перевод А. Соколова.

СЫТНЫЙ ОБЕД

Всю ночь старуха кляла сына. Всякий раз, как ей приходилось туго, она проклинала его. Ведь из-за сына она нынче должна голодать. Это ли не святая правда? Муж ее помер, едва сын родился на свет. И она, затянув потуже пояс, кормила его и пестовала с колыбели. Само собою, надеялась — в старости, когда силы ее оставят, сын будет ей опорой. Но не успел он помочь ей хоть малость, взял да в одночасье и помер. Вот и пропали труды ее втуне.

Ну, а невестка ее — та и вовсе на человека не похожа. Разве такая пожалеет старуху мать! Едва закончился траур, тотчас выскочила замуж. А дочку свою — ей минуло пять лет — оставила старухе. Вот и изволь, когда тебе под семьдесят, маяться, хлопотать да растить ихнее дитя. Вся иссохла, изболелась ради сына и внучки. На что ей теперь надеяться?