Избранное

— Наши отношения — это скорее отношения друзей, чем матери с сыном, — рассказывала она, — и меня, признаться, начало смущать его душевное одиночество. Нет, не внешне, женщин вокруг было сколько угодно, — она презрительно махнула рукой.

— Разве? — вырвалось у Гали.

Вера Евсеевна улыбнулась:

— Это все несерьезно, поверьте. Звонят, звонят, днем, ночью, а он не проявляет никакого интереса. Иногда просто жалко бедняжек. Я, конечно, не вмешиваюсь, не спрашиваю. Но в серьезном он со мной всегда откровенен. С самого детства. У нас с ним был такой уговор, когда он еще посещал детский сад.

Вера Евсеевна все ходила от стола к буфету, достала вазочку с печеньем, покачала головой, поглядев на пустую сахарницу.

— Я ведь сейчас почти и не хозяйничаю. Толя на работе обедает.

— Если это для меня, то спасибо, я не буду, я скоро уйду.

— Нет, мы еще с вами посидим, попьем кофе. Нам ведь надо узнать друг друга, не так ли?

Галя растерялась.

«Что она думает обо мне? И если ей сказать про Тимку, поверит она?» Вера Евсеевна унесла в кухню кофейник. Галя на цыпочках, будто делая что-то запретное, подошла к письменному столу.

Сколько над ним фотографий!

Вот Вера Евсеевна, еще молодая, круглолицая, со смешным валиком вокруг головы, а рядом мужчина — это Тимкин дед. Большой портрет очень красивой женщины — на оголенных плечах белый пышный мех — это, наверное, Толина тетка, он говорил, что тетка у него артистка.

Множество карточек детей — ведь все это родственники Тимки. И он никогда не узнает о них. Пройдет по улице мимо родного дяди или двоюродного брата и ничего не будет знать…

— Карточки смотрите? — спросила Вера Евсеевна. — Сын меня ругает за них, а я воскрешаю прошлое. Одних уж нет, другие изменились.

В дверь слегка постучали. И тут же вошла женщина средних лет, строго и хорошо одетая.

— Вера Евсеевна… — начала она. И запнулась.

— Ну, ну, — поощряла ее хозяйка.

— Нет ли у вас катушки белых ниток? — Женщина улыбалась и все поглядывала на Галю.

— Сороковой номер вас устроит? — лукаво спросила хозяйка.

— Ну, хоть какие есть…

В дверях женщина быстро покивала головой. «Очень, очень!» — шепотом сказала она.

— Соседка, — пояснила Вера Евсеевна. — Химик, недавно диссертацию защитила. Муж — между нами говоря — довольно ограниченный человек, хотя тоже научный работник. Славные люди, но очень любопытные. Вот увидите, сейчас и бабушка явится.

Галя подумала: «Сейчас все скажу». Она низко опустила голову, чтоб не смотреть на мать Анатолия, но почувствовала на своем плече ее руку.

— Не надо. Ничего не надо объяснять. Вы пришли ко мне за справкой, верно? Вот и все. Раз ему так хочется, не будем ставить точек над «и». Другое дело, что он никого этим не обманывает. Но мужчины — большие дети. Будем потакать их маленьким капризам. Я не сомневаюсь, что мы с вами понимаем друг друга. Не так ли?.. — Вера Евсеевна говорила быстро, не дожидаясь ответов. — Он стал такой раздражительный последнее время! Я объясняла это неудовлетворенностью. Но теперь понимаю: он стоял на пороге. Вам знакомо это состояние души, когда стоишь на пороге решения? Он далеко не обычная натура. За внешней грубостью — глубокая рафинированность. Это трудно. Отчасти в этом виновата я, которая отдавала себя сыну без остатка.

Опять постучали в дверь.

— Ну вот, я же говорила… Войдите. Еще одно явление — бабушка. Будем снисходительны к человеческим слабостям.

С бабушкой явилась и перевязанная Катенька.

— Чайник у тебя кипит, — сообщила бабушка, подошла к столу и, подперев рукой щеку, спросила: — Звать-то как?

Потом поинтересовалась:

— Родители-то есть?

Вера Евсеевна развела руками:

— Простим эту святую простоту. Катюша, возьми печенье. Через минуточку будет кофе.

Она легко побежала на кухню. Бабушка осталась стоять в той же позе.

— Ученая?

— Недоученная, — усмехнулась Галя.

Старуха понимающе кивнула:

— Евсеевна рада, рада, аж ноги ее не держат. Прибежала — идите, говорит, Толину невесту смотреть. Она баба ничего, колготная только, а так ничего, простая.

— А Толя? — вдруг спросила Галя.

— Ну, это другой разговор. Вот я говорю, — повернулась бабка к вошедшей Вере Евсеевне, — хватит Анатолию над матерью командовать. Теперь пущай над женой покомандует.

— Ну-ну-ну! — Вера Евсеевна погрозила ей пальцем.

И снова Галя не нашла в себе сил прекратить это заблуждение, потому что, выпроводив бабку, Вера Евсеевна снова заговорила про Анатолия, а Гале нужно было все о нем знать.

— Иногда я обвиняла себя в том, что рядом с ним нет друга. Общение со мной повысило его требовательность. На мои осторожные намеки он мне говорил: «Что тебе, черта в доме не хватает?» Вы представляете? Но я понимала, что за этой наигранной бравадой таится неудовлетворенность теми, кто был вокруг него. И то, что он решил представить мне вас именно так, показывает, насколько он тонок и душевно раним. И вы знаете, я всегда мечтала, что мы, две женщины, заключим между собой некоторый союз, так сказать, творческое объединение…

«О чем она говорит? — пыталась понять Галя. — Какой ей союз нужен?»

Но Вера Евсеевна торопилась высказать все свои требования: