Избранное

А Люба ворочала ящик за ящиком, развязывала, а то и резала неподатливый бумажный шпагат, перебирала свертки, снова собирала и снова, сжав губы, раздирала тугие узлы. Брусочек масла измялся, потерял свои геометрические формы и никак не находил пристанища. Этот кусочек задерживал отправку всей партии. Шофер, развозчик заказов, «загорал», притулившись к дверному косяку, а Люба страдала за чужую вину жертвенно, безропотно.

Антонина Васильевна пришла в ту секунду, когда заказ нашелся, и не большой, а как раз маленький, в котором и всего-то было пять предметов.

— Как с полем управилась, — облегченно вздохнула Люба.

Антонина Васильевна наскребла копеечки, сбегала в отдел мясной гастрономии и взяла сто граммов карбонаду. Она знала, что Люба никогда не ходит в столовую. Милочка принесла большой чайник кипятку, и женщины сели обедать.

Любу трудно было угостить:

— У меня свое есть. Куда же мне его девать?

Но она все же взяла тоненький кусок мяса и положила его на свой, принесенный из дома ломтик хлеба.

— Ну, сюда хлеб носить, как дрова в лес возить, — засмеялась одна из женщин.

Люба сжала рот:

— Каждый по-своему живет. Я чужую копейку не возьму, а свою берегу. Там пятачок, там гривенник, а у меня ребенок растет.

Еще не кончили обедать, как снизу пришла Поля, грузная, с заплаканным, опухшим лицом. Пришла и встала у стола. Женщины потеснились, налили ей большую кружку кипятку, щедро насыпали туда сухого чаю и сахарного песку. Поля чай выпила молча, так же молча поднялась, чтобы уйти, и только в последнюю минуту вспомнила, зачем приходила, разжала короткие пальцы и выложила из кулака перед Антониной Васильевной скрученную в трубочку пятерку.

— Просила ты…

— Ой, Поля, а мне до получки не займешь? — заверещала Милочка.

Поля и глазом не повела:

— А тебе — нет.

Милочка ничуть не обиделась:

— Конечно, Антонине Васильевне теперь каждый займет. Когда она в начальство выходит.

Милочка все новости узнавала первой. Была она маленькая, незаметная и по работе вхожа во все отделы и кабинеты.

Полностью Милочкиным новостям не верили. Она любила поражать сведениями и часто сообщала непроверенные сенсации:

— Девочки, дожили! Хлеб и сахар бесплатно будут!

А всего-то услышала, как Владлен Максимович сказал кому-то по телефону:

— Вот станем при коммунизме хлеб и сахар бесплатно отпускать, тогда у меня работники освободятся.

Поэтому Милочкино сообщение сперва пропустили мимо ушей. Только потом, неведомо как, оно подтвердилось, и скоро все знали, что Антонина Васильевна идет «на повышение».

Во второй половине дня в отдел, как всегда с разбегу, ворвался Владлен Максимович, и за ним пришла неторопливая, но всегда всюду поспевающая Алла Трофимовна.

— Прошу внимания! — воззвал директор.

Но все уже и так бросили работу. Только одна Люба, очень стараясь не шуршать бумагой, продолжала паковать гречку с рыбными консервами.

— Мы к вам обращаемся за советом, — продолжал Владлен Максимович, опершись руками на оцинкованный стол. — Конечно, у нас есть и свое мнение по данному вопросу, — он оглянулся на Аллу Трофимовну, и она покивала головой, — но мы не боги Саваофы, можем ошибиться, и нам ценно мнение общественности.

Женщины завздыхали.

— Наша уважаемая Алла Трофимовна покидает свой пост в связи с переходом на другую работу, а именно в Министерство торговли…

Владлен Максимович сделал передышку, чтобы женщины выразили свое отношение к этому факту. Но долго проявлять чувства не дал. Сожалительные возгласы и поздравления прекратил поднятой рукой и громким голосом:

— Заменить Аллу Трофимовну на ее посту мы должны человеком, выдвинутым из наших рядов. В этом выражается доверие к нашему коллективу, и мы обязаны его оправдать. Поэтому кандидатуру надо подбирать, руководствуясь деловыми и моральными качествами. Принимая во внимание опыт и стаж работы.

Перенимая у него эстафету, выдвинулась вперед Алла Трофимовна:

— Имеются у нас кандидатуры — всем известная Антонина Васильевна и Люба Онина. Обе работают по десять лет, обе грамотные, знающие дело. Антонина Васильевна постарше, и общий стаж у нее выше. Теперь желательно, чтобы высказались товарищи по работе.

— Рассчитываем получить ваше добро! — добавил Владлен Максимович.

— Чего уж, ладно, мы согласны, — заговорили женщины, поглядывая на Антонину Васильевну, отчего она смутилась, невольно улыбнулась и закрыла рукой рот.

Но Алла Трофимовна постучала карандашиком по столу, призывая к порядку. И все, привыкшие к этому порядку, приготовились ждать.

Выступила молодая работница Ниночка и рассказала, какая Антонина Васильевна чуткая и как она помогает начинающим.

Ее никто уже не слушал, потому что главный вопрос был решен. И когда Люба вдруг сказала: «И я хочу, разрешите мне», — все стали кричать: «Хватит, довольно, вопрос ясный». И сам Владлен Максимович уже отшатнулся от стола. Но Люба сказала твердо:

— Нет уж. Я должна как человек принципиальный.

Тогда женщины замолчали, а Люба оглядела всех и втянула в себя воздух.

— А, это которая пальцы перевязывает, — одобрительно кивнул директор.

— Онина это, — пояснила Алла Трофимовна.