Избранное

Когда-то они случайно возвращались домой вместе. В автобусе было тесно, вспыхнула перебранка. Растрепанная, красная дама что-то громко кричала. Алексей Андреевич закрыл глаза, лицо его приняло страдальческое выражение. «Бедная, бедная, она ведь совершенно забыла, что она женщина…» Еще тогда Ксения подумала: «Как он прав, мы часто об этом забываем».

Доктор Колышев нередко говорил вещи, которые заставляли задумываться.

Кире в первые дни ее работы он сказал:

— Не волнуйтесь, каждый день будет одно и то же. Вам, по существу, надо знать несколько несложных приемов.

— Ну что вы чепуху говорите? — рассердилась Евгения Михайловна. — Как это одно и то же?

Алексей Андреевич улыбнулся:

— Конечно, люди все разные, сколько людей, столько болезней, и так далее… Но если серьезно говорить о характере нашей работы, то в основном мы сталкиваемся с травмами — ушибами, переломами, с заболеваниями сердечно-сосудистой системы. Затем отравления… Ну, еще ожоги, кровотечения…

Евгения Михайловна не сдавалась:

— Я за сорок лет работы двух одинаковых переломов не встретила.

— А я за сорок лет жизни не видел, чтобы в споре один убедил другого. Через год спросим у Киры Сергеевны.

Доктор Колышев работал на подстанции недавно. Евгения Михайловна с первого дня обошлась с ним сухо. У нее были свои планы на эту штатную единицу.

— Я располагала дать по полставке двум своим врачам. У них семьи, им нужно. Да вот в центре иначе рассудили…

При случае она не забывала заметить:

— Что ж вы с таким, можно сказать, научным багажом и к нам? Вам бы в клинику, в институт какой-нибудь.

Алексей Андреевич мягко отвечал:

— Видите ли, меня устраивает здесь распределение рабочего времени. Все-таки три свободных дня после дежурства.

— Ну, у нас еще и полусуточные дежурства есть.

И Евгения Михайловна неуклонно назначала доктора Колышева на никем не любимые полусуточные дежурства. Несколько раз это совпадало с часами работы Ксении, и тогда они возвращались домой вместе. По дороге он рассказывал ей о своей неудавшейся семье:

— Постепенно выяснилось, что мы видим мир по-разному. У нее одни представления о жизни, у меня другие. Пришлось расстаться. Ребенок остался с матерью. Тут я ничего не мог…

Ксении доктор Колышев нравился. На подстанции о нем говорили: эрудированный врач. Два дня назад она зашла к нему за журналом. И вот теперь все должно перемениться в ее жизни…

Шло обычное рабочее утро. Расходились по домам измятые бессонной ночью люди. На клеенчатых диванах лежали грубошерстные одеяла. Стол, на который опирался пальцами Алексей Андреевич, был заставлен стаканами с недопитым чаем.

А он говорил, чуть наклонившись к Ксении:

— Я очень люблю белые гвоздики. Они и просты и необычны, потому что гвоздике свойственно быть красной.

Радостное, гордое чувство женского могущества ощутила Ксения. Снова захотелось заставить его побледнеть, говорить неслыханные слова и знать, что во всем мире для него она одна. Захотелось засмеяться от прилива жизненных сил, как бывает только в юности.

Сощурив карие глаза, она спросила:

— А апельсины вы любите?

Он быстро ответил:

— Люблю.

— А золотых рыбок? — И добавила почти беззвучно: — А меня?

Он поднес ладонь к глазам.

— Алексей Андреевич, что же это у нас получается? — Евгения Михайловна всегда говорила громко. — Вы поменялись с доктором Кругляковым дежурством, а у меня никаких данных об этом нет.

Он ответил терпеливо:

— Но нам разрешено было поменяться, Евгения Михайловна.

— Я-то разрешила, но ведь на все порядок есть. Вот вы сейчас и напишите, пожалуйста, чтоб у меня основание было.

Она положила на стол маленький квадратик бумаги.

Раздались три звонка — вызов с врачом. Ксения Петровна кинулась к шкафу за халатом. Беретик она натянула, не глядя в зеркало, смяла всю прическу. Шинель схватила в охапку. Санитар Сема Яновский тащил ящик с медикаментами. Одеваясь на ходу, промчался фельдшер Володя Буйко.

— Ну, что там у нас? — спросила Ксения, когда машина уже тронулась.

— Отравление аминазином, — ответил Володя, помахивая бумажкой вызова, на которой еще не просохли чернила.

3

Машина «скорой помощи» идет на желтый свет, обгоняет там, где это не положено, и вообще позволяет себе некоторые нарушения правил. Работники ГАИ только глядят вслед и вздыхают. Но предоставление этих вольностей и привилегий предполагает водителей самой высокой квалификации.

Лаврентьев, водитель бригады Ксении Петровны, неразговорчив и нелюбопытен. Он никогда и не оглянется на больного, которого везет.

Ездить с Лаврентьевым уютно и покойно. Он умеет мягко обходить выбоины и неровности дороги. С ним хорошо перевозить сердечников, больных с тяжелыми ранениями, с кровотечением.

Ксения соображала:

«Аминазин… Это препарат, регулирующий кровяное давление при высокой нервной возбудимости, при психических заболеваниях. Верно, переборщили дозировку. Вряд ли что-нибудь серьезное».

Машина остановилась у многоэтажного дома, выложенного светлой плиткой.