Избранное

Она умылась холодной водой и с удовлетворением почувствовала, как ее кожа снова натянулась. «Не могу же я прийти к Прометею взъерошенной вороной! Но как я попаду к нему незамеченной? Этот мерзкий немой Кратос ходит за мной по пятам. Надо его отвлечь, но как, но как?» Тем временем новорожденный, пущенный могучей рукою Зевса, описал дугу в небе: взлетев над Критским морем и перемахнув через Африку, он стал немного севернее спускаться на землю. Он летел три дня и три ночи, после чего упал на остров, который зовется Лемнос. От его удара о землю в ней образовался кратер, и, хотя Гефест был бессмертен, он сломал себе кости правого бедра. Стеная от боли, не в силах ни закричать, ни двинуться, лежал он на кремнистом поле, поросшем чертополохом. Вдруг он услыхал дребезжащий смех. Перед ним стояла черная морщинистая женщина, ростом с ворона.

— Никак вы, замечательные боги, уже выбрасываете друг друга из гнезда? — смеясь, спросила старуха.

От страха Гефест перестал кряхтеть. Старуха качала головой.

— Не больно-то рады собственным чадам! — бормотала она дребезжащим голосом. — Ни одно из моих созданий так бы не поступило, так бы не поступил и крокодил! И крокодил! — повторила она.

Не будь Гефест в таком отчаянном положении, он наверняка не издал бы ни звука из страха перед старухой. Но теперь он захныкал:

— Так помоги же мне!

— Помоги себе сам, бог! — ответила Гея. Она произнесла эти слова так резко и повелительно, что Гефест сделал попытку встать. Опершись на левый локоть, он чуть приподнял верхнюю половину туловища, но, когда хотел подтянуть к себе правую ногу, почувствовал такую нестерпимую боль, что упал и горестно заплакал.

— Вот ты лежишь тут, дитя скорби, — промолвила Гея, по-видимому ничуть не растроганная, — ты лежишь, и самые ничтожные из моих созданий, клопы и черви, могут тебя съесть.

Она ткнула его пальцем в спину. Гефест испугался, что она будет его мучить, однако Гея ловко ощупала его позвонки и ребра, потом плечи, шею и таз.

— Ты с неба упал и ногу сломал, — пробормотала она и прибавила: — Сделай себе новую, не будешь такой скованный.

— Ты издеваешься надо мной, — простонал Гефест, — как я могу сделать себе новую ногу!

Раздалось какое-то кряхтенье.

— Ну, смелей гляди вперед — вон нога твоя растет, — отвечала Гея и показала на деревцо, в скудной тени которого лежал Сброшенный с Олимпа. Это был всего только небольшой каштан, но ствол у него был прямой и крепкий и равномерно разветвлялся вверху на два сука. — Вот, — сказала Гея. Без всякого труда она вырвала деревцо и бросила рядом с Гефестом. — Нужна помощь в ходьбе — сделай ногу себе! — приказала она. Но так как Гефест не шевелился, она прикрикнула на него, уже без рифмы: — Не таращься попусту! Это тебе не поможет! Займись делом!

Гефест недоуменно уставился на нее. Он не понимал, что ему делать с деревцом, да и не хотел больше ничего понимать. Его начало знобить: боль, страх и горькое отчаяние льдом вонзились в его кожу, в сердце, и этот холод сковал его. Гея поняла, что малыш совсем перестал соображать. Тогда она присела возле него, заостренным камнем срезала деревцо и вытесала из него костыль, потом отсекла от ствола несколько сучьев и, пользуясь усиками вьюнков, наложила шины на таз и бедро мальчика, так, чтобы концы переломанных костей плотно прилегали один к другому и могли бы срастись. Раненый понял, что, несмотря на свою сварливость, старуха явно благоволит к нему, и держался храбро. Когда шины были наложены, Гефест почувствовал себя немного лучше и даже попробовал улыбнуться. Он надеялся, что теперь сможет здесь спокойно полежать, однако Гея сунула ему под мышку костыль, подняла и поставила на здоровую ногу. Боль опять пронзила Гефеста, и он опять захныкал.

— Ну-ка, шагай вперед! — прикрикнула на него старая.

— Будь милосердна, не мучай меня! — взмолился вконец истерзанный мальчик. — У меня ужасные боли, и мне так холодно.

— Я оченьмилосердна, — отвечала Гея. — По-твоему, я должна оставить тебя здесь лежать? Коршуны алчут такой лакомой пищи. Вперед, самый слабый и хилый из бессмертных богов, я тебя заставлю стать самостоятельным! Не строй гримас, ужо поймешь, как помогла тебе матерь Гея! Вперед, вперед!

И она удалилась, не оглянувшись на Гефеста. Коршуны на краю ноля кричали и мотали головами. Гефеста обуял ужас. Ему не оставалось ничего другого, как заковылять следом за старухой. Первые шаги отозвались ужасной болью, но понемногу он научился пользоваться костылем и поспевать, хоть и непрерывно стеная, за все убыстрявшей шаги Геей.

Так пересекли они вдвоем пустынное поле — старуха в пядь величиною и младенец-хромец, — а над головами у них звенел осотник. Через некоторое время пришли они в лес, и если на поле пришлось им пробираться меж стеблей и камней, то здесь они шли по корням и пням.

— Вот видишь, — бормотала, не оборачиваясь, матерь Гея, — ведь дело-то пошло! Беда хоть и помучит, зато научит.