Избранное

— Это серьезное упущение с вашей стороны, что вы сразу не донесли мне о подобном происшествии, — изрек наконец Зевс, — но я еще раз прощаю вас и вашего отца. Покамест довольно того наказания, которое вы претерпели. Однако впредь вы будете передавать мне каждое слово, какое произнесет против меня кто-нибудь из богов или титанов, даже кто-нибудь из животных. Каждое слово, ах, да что я говорю, каждый взгляд, каждый жест, даже каждую мысль. Да, да, каждую мысль, нечего так глупо на меня таращиться! Разве вы не знаете, что можно увидеть даже мысли? Они выказывают себя в уголках глаз, на губах и между бровями, и призвук их слышится в смехе, а также в молчании. Посему раскройте глаза и навострите уши, не то вам навеки будет уготовано место вон там, внизу, — вы знаете, что я имею в виду! Вы меня поняли?

— Вполне, повелитель, — ответил Бия, а Кратос засмеялся, но теперь его смех был уместен.

— Расскажите-ка мне все еще раз, — потребовал Зевс и милостиво присовокупил: — Можете встать.

Братья встали и так и стояли, не счищая грязь с колен. Бия подумал, что сейчас выгодно выказывать всяческое почтение Зевсу, поэтому он стоял, не издавая ни звука, вытянув руки вдоль туловища. Он не шевельнулся, даже когда его ужалил комар. Кратос глядел на него, скаля зубы, стоял же он, по своему обыкновению, в небрежной позе, чуть присев на одну ногу, а другую выставив вперед, болтал руками, кисти сжал в кулаки, и временами похохатывал, а Бия думал, что будет весьма полезно показать Зевсу, кто из братьев усерднее. Он еще раз сообщил все, что знал о недовольстве Геры. Память у него была отменная, и даже свою ложь он повторил точно.

Зевс кивал, удовлетворенно и озабоченно. Перед ним предстала картина заговора, созревшего уже настолько, что заговорщиков можно было схватить и судить. Однако как их схватишь? Если он нанесет удар, а боги, обороняясь, сообща выступят против него, он неминуемо падет, пусть бы Гефест и принес ему наиострейший топор. Правда, при рождении Афины они его пощадили, однако за него, по сути дела, не считая Гефеста, был только Прометей. Лица остальных выражали лишь ненависть и ликующую беспощадность. Афродиты среди них не было, она, возможно, стояла бы за него, но она слаба, ленива, и в битве от нее мало проку. Нет, сейчас он никоим образом выступить не может, надо ждать более удобного случая, а случай этот придет, если на сей раз он соберет рать против Геры. Ему было ясно, что поначалу он может опереться в этом деле только на Прометея.

Это его злило.

«Что у него за повадки, — думал он, — они приводят меня в бешенство. Его прямота действует мне на нервы. „Это хорошо, это плохо, это честно, это подло, это верно, это неверно“, — кто в состоянии это выдержать! Но придется мне стиснуть зубы и потерпеть. Я буду с ним часто видеться в лесу. Когда он среди зверей, его еще можно вынести. Ничего не поделаешь! А действовать надо».

Еще одно обстоятельство тревожило Зевса. Бия выложил ему такую кучу сведений о непокорстве сестры и супруги, а также других богов, что он опасался кое-что забыть. А ведь каждое высказывание важно, Прометея надо засыпать доказательствами, тут же доказательства так и сыплются! Надо сказать, что Бия на удивление много заприметил, но может ли память слуги быть лучше, чем память господина? Кроме того, Зевс намеревался заметить себе все, изобличающее его шпионов, а ведь это мог сделать только он сам.

Бия окончил свой рассказ, но стоял, все еще вытянувшись в струнку.

— Все это я уже знал, — сказал Зевс, — но я вижу, что вы бдительны.

Он милостиво кивнул Бии, но только сейчас заметил, как тот стоит.

— Как небрежно ты стоишь! — напустился он на Кратоса. — Бери пример со своего брата! Стой так же прямо и неподвижно!

Тогда Кратос тоже вытянулся и стал смирно, как Бия. Однако когда его укусил комар, он его хлопнул.

— Стоять смирно! — приказал ему развеселившийся Зевс. — Или укус комара важнее для тебя, чем мой приказ?

Кратос стал смирно, и комар укусил его в то вздутие на голове, которое походило на еловую шишку.

Зевс поднялся и стал помахивать топором, засверкавшим под лучами солнца. Солнечные зайчики заплясали в древесных кронах, золотыми бликами заиграли на затененных гнездах. Бия и Кратос все еще стояли, застыв как каменные. Зевс улыбнулся, увидев в отблеске топора четырех пискливых дроздят под крылом встревоженной дроздихи, вдруг его охватила такая радость, что хотелось обнять весь лес и все живущие в нем существа. Заговор Геры провалился, Гефест кует для него наиострейший топор, головная боль прошла, Афина выпущена на свободу, и даже рана в черепе перестала болеть. Триумф за триумфом, что тут может значить мелкая неприятность! Осторожно через лист ощупал он больное место и убедился, что оно почти зажило. Тогда он снял повязку, с топором в руке выпрямился во весь рост и, не в силах совладать со своей радостью, превратился в легкий ветер и действительно обнял весь лес.

Бия и Кратос наблюдали за ним, не шевелясь.