Избранное

А Марсиева кожа, не поддавшаяся надругательству? Что стало с ней? Рассказывают, что мятежники похитили ее и вывесили как знамя на форуме их города, а затем совершили жертвоприношения в честь покровителя, сопровождая действо игрой на флейте и увеселениями вокруг костров, в котором принимали участие простодушные жизнелюбцы и милосердные женщины. Название того города давно забыто, однако известно, что он был покорен и разрушен до основания, а жители его истреблены, но кожу сохранили, спрятав в пещере в Келенах, и что оттуда ее снова похитили бунтари, на этот раз бунтари с узкими, худыми лицами, а потом след ее теряется…

Остались лишь свидетельства летописцев, изложенные на их летописный манер, а также картины художников, и скульптуры, и куски кожи на дорогах мира, они все еще кочуют с места на место — возможно, один из них пристал и к твоему башмаку.

И непостижимое сладострастие флейты…

И воспоминания…

И проклятие.

Перевод И.Кивель

УСТА ПРОРОКА

Владыку Северного царства звали Ахаб. А вся земля делилась на Северное и Южное царство. У царя Ахаба было три желания, но он не знал, как их исполнить. Он жаждал завладеть виноградником в столице, который все еще принадлежал не ему, троном владыки Южного царства и устами пророка.

Во времена Ахаба, равно как и до них и после них, на земле было много пророков, и звались они по-разному, но устами истинных пророков глаголет истина, а истина одна, так что и пророк всегда был один. Назовем его Михей. Известны три пророка, носившие это имя: один был словно кедр, второй — словно терновник, третий — словно бесплотная тень; тем не менее все трое были одним; можно называть его Илия, а можно Исайя. Лжепророк тоже всегда один, его устами глаголет ложь; но у лжи, как известно, тысяча языков, а у правды только один.

Женщину, которую взял себе в жены Ахаб, звали Иезавель.

Однажды царь Ахаб стоял у окна своего дворца и глядел на ближний виноградник — единственный в городе, еще не принадлежавший ему. Тут подошла к нему Иезавель и сказала:

— Твой трон охраняют тысяча тысяч воинов. Чего ты ждешь? Пошли сотню, да нет, и двоих хватит, и виноградник Набота станет твоим. Почему ты не делаешь этого?

— Я боюсь не Набота, — возразил ей царь. — Я боюсь сл ова пророка. Словно страж, стоит он перед виноградником, и из уст его исходят острые мечи. Он предрек мне страшную участь, если мои воины прогонят старика, которого все вокруг зовут Справедливым.

— Какую же участь? — спросила Иезавель.

— Не решаюсь сказать, — ответил царь.

— Тогда пусть все сделают не воины.

На следующее утро Иезавель пригласила соседа на царскую трапезу. Посланный ею сказал, что царь прослышал, будто Набот — из тех справедливых мужей его страны, которым не воздавалось по достоинству, и что ныне государь намерен склонить к ним свой благосклонный слух.

Иезавель пригласила на трапезу и царских пророков, а это те, чьи медоточивые речи ласкают слух власть имущих. За это их осыпают почестями, сами они красуются в шелковых одеждах, а при дворе Ахаба даже носят на голове золотую звезду, поелику золото — цвет Северного царства.

Когда Набот сидел за царским столом и царица подняла кубок за праведников своей страны, один из придворных пророков вскочил и завопил во весь голос:

— Царица, что ты делаешь? Как можешь ты пить за праведников, когда такой человек сидит за твоим столом? — И он указал пальцем на Набота: — Этот человек — никакой не праведник, он враг небес и ненавистник нашего царя.

Тут Набот сказал:

— Что ты? Разве способен я на такое злодейство?

И тогда враг его принялся кричать:

— Разве не слышал я своими ушами, как ты кощунствовал у себя в винограднике? Разве не видел своими глазами, как ты грозил кулаками царскому дворцу? Разве не чуял своим собственным носом вонь нечистот, которыми твоя гнусная пасть оплевывала нашего владыку? И разве твое зловонное дыхание не отравляет мне вкуса кушаний? А твое соседство за столом не усеивает все мое тело гнойниками?

Тут царица опустила свой кубок. Набот же сказал:

— В него, видно, бес вселился!

Но царь Ахаб проронил:

— Тяжкие обвинения пришлось нам услышать.

И Набот в изнеможении опустился на свое место.

— Правде нужны свидетели! Говорите, достойнейшие! — воскликнул тот, кто напал на Набота, и тогда поднялся другой царский пророк и сказал, что он тоже слышал, как Набот кощунствовал, и видел, как тот размахивал кулаками. Тут Набот вскричал:

— Это ложь!

Тогда царица поднялась и сказала:

— Здесь собрались уважаемые люди, советники и пророки царя.

Головы их увенчаны золотыми звездами, перед которыми народ преклоняет колена. Не хочешь ли ты объявить их всех бешеными? Не хочешь ли сказать, что царь окружил себя лжецами?

Тут Набот воскликнул:

— Горе мне! — И тихо добавил: — Я пропал. Что бы я ни ответил, все оборачивается против меня, что «да», что «нет».

Царь Ахаб нахмурился. А царица Иезавель сказала:

— С этим человеком не желаю дольше сидеть за одним столом!