Избранное

Стоят рядом, глядя в зал, руки сложены на груди, фигуры напряжены, словно они внимают отцу. Потом бьют в ладоши и кричат в радостном воодушевлении: «О папа, папа!»

Остаются в той же позе. Перед ними висит Портрет, и, когда они замечают его, выражение восторга сходит с их лиц, обе склоняются, бессильно уронив руки. Игра кончена, кончилось колдовство. Они стоят молча, угрюмо глядя вверх, — две жалкие старые девы в жалком старом доме.

Битой наблюдает за ними из глубины сцены. Потом, поняв, куда они смотрят, тоже поднимает глаза и впервые видит Портрет. Не отрывая от него взгляда, подходит к сестрам и становится позади, между ними.

Битой. Это он?

Кандида(с чувством).Да.

Битой. Когда ваш отец написал его?

Паула. С год назад.

Битой(молча вглядывается).Странная, очень странная картина.

Кандида. Ты знаешь, как он называет его?

Битой. Да.

Кандида. Retrato del artista сото Filipino.

Битой. Да, я знаю. «Портрет художника-филиппинца». Но почему, почему? Ландшафт не филиппинский… Что ваш отец хотел этим сказать? (Протягивает руку к портрету.)Юноша несет на спине старика… а за ними горящий город…

Паула. Старик — это отец.

Битой. Да, я узнаю лицо.

Кандида. И юноша — тоже наш отец, когда был молодым.

Битой(возбужденно).Ну конечно, конечно!

Паула. А горящий город…

Битой. А горящий город — Троя.

Паула. Так ты все знаешь.

Битой(улыбается).Да, знаю. Эней выносит своего отца, Анхиза, из Трои. А ваш отец изобразил себя и как Энея, и как Анхиза.

Кандида. Он нарисовал себя таким, какой он сейчас и каким был в прошлом.

Битой. Эффект, знаете, довольно устрашающий…

Кандида. А, и ты почувствовал?

Битой. У меня будто в глазах двоится.

Кандида. А мне иногда кажется, будто та фигура наверху — какое-то чудовище, человек о двух головах.

Битой. Да. «Это странное чудовище, художник…» Но как удачно ему удалось схватить эту ясную и чистую классическую простоту! Как текут линии, какие яркие цвета, какой простор, какая спокойная атмосфера! Прямо чувствуешь, как сияет солнце, как дует морской ветер! Глубина, свет, чистота, красота, изящество — и вдруг на переднем плане эти пугающие лица, загадочно улыбающиеся, словно отражения в зеркале… А позади, в отдалении — горящая Троя… Мой бог, да это великолепно! Это шедевр. (Умолкает. На его вдохновенное лицо набегает тревога.)Но почему ваш отец назвал его «Портрет художника-филиппинца»?

Паула. Что ж, в конце концов, это ведь его портрет.

Кандида. Собственно, даже двойной портрет.

Паула. А он ведь художник, и он — филиппинец.

Битой. Все так, но тогда к чему изображать себя Энеем? И почему на фоне Троянской войны?

Паула(пожимает плечами).Мы не знаем.

Кандида. Он нам не сказал.

Битой. А вы знаете, один заезжий француз написал восторженную статью об этой картине.

Кандида. О да, он был очень мил, этот француз. Сказал, что давний поклонник отца. И хорошо знал его работы — видел их в Мадриде и Барселоне. И он решил… (Умолкает.)

Битой вытаскивает блокнот и записывает ее слова. Кандида и Паула обмениваются взглядами.

Битой(выжидающе смотрит).Да? Он решил… что он решил?

Кандида(сухо продолжает).Он решил, что если когда-нибудь окажется на Филиппинах, то обязательно разыщет отца. И он приехал сюда, повидался с отцом, видел эту новую картину, а потом написал статью. Как я уже говорила, он очень милый человек, но теперь мы жалеем, что он вообще приезжал.

Битой(отрываясь от блокнота).Простите?

Кандида. Скажи-ка, Битой, ты газетный репортер?

Битой(после минутного колебания).Да. Да, я репортер.

Кандида(улыбается).Так вот почему ты решил навестить нас впервые за столько лет! (Все еще улыбаясь, отходит от него.)

Битой непонимающе смотрит ей вслед. Она подходит к столу и сбивает шоколад.