Избранное

Еще через день мои хозяйки пригласили в гости девушку и ее родственников. Они пожаловали к двум часам. Я сидел у себя на втором этаже с книгой в руках, но это было пустой тратой времени — чтение не шло в голову. Сначала мне не терпелось поскорее увидеть гостей, но стоило прозвенеть дверному колокольчику, как сердце мое застучало и я испытал страх от предстоящей встречи. Разумеется, мне хотелось покинуть свою комнату и спуститься к гостям, но не хватало решимости. Вскоре хозяйская дочь поднялась ко мне и, словно разгадав мою сердечную тайну, стала уговаривать меня присоединиться к компании. Я отнекивался — мол, я иностранец, мое присутствие может стеснить гостей, придумывал и другие неубедительные доводы, но в конце концов как бы нехотя поддался на уговоры.

В гостиной я застал троих гостей, беседующих с мадам; при моем появлении они с улыбкой приветствовали меня. Девушка сидела недалеко от входной двери и выглядела еще более прелестной. С ней были ее тетка, которую я уже видел, и мужчина средних лет. Хозяйка представила его, назвав по имени — то был дядя девушки, — и указала мне место как раз возле нее.

Хозяйская дочь произнесла, улыбаясь: «Мсье Юань стеснялся спуститься к нам, пришлось привести его за руку!» Все расхохотались, и я увидел, как очаровательно она смеется. Залившись краской, я стал объяснять, что не хотел помешать им. Дядя перебил меня: «Ну что вы! Иностранцы должны чувствовать себя во Франции как дома. Для нас что французы, что иностранцы — все одно. К тому же вы, китайцы, такие воспитанные! Если пожелаете, приходите в наш дом, я буду очень рад. Можете также пользоваться моей библиотекой».

— Да-да, и я буду очень рада видеть у нас мсье Юаня! — добавила девушка и улыбнулась, сверкнув белоснежными зубками.

Мои хозяйки увлеклись беседой со взрослыми гостями, а я начал занимать разговором девушку. Сначала она только отвечала на мои вопросы, потом начала расспрашивать меня. При этом она показалась мне не такой болтливой, как большинство француженок, в ее движениях и выражении лица было что-то от восточной женщины, мягкой и изящной. Видя, что мы нашли общий язык, хозяйки не стали тревожить нас и продолжали обсуждать с гостями какие-то материи. Мы же разговаривали полушепотом — чтобы не мешать другим и не быть услышанными.

Мне нравился ее смех, и я изо всех сил старался развеселить ее. Каждый раз, когда она смеялась, на щеках у нее появлялся легкий румянец и алость губ подчеркивала белизну зубов. На сей раз она была одета в платье фиолетового цвета, усыпанное беленькими цветочками. Оно оставляло открытыми ее лилейные плечи и шею, украшенную золотой цепочкой.

Около четырех хозяйская дочь пригласила нас к столу в центре гостиной, заставленному чайными приборами и сладостями. Все расселись по обе стороны стола так, что я оказался как раз напротив нее. Чаепитие продолжалось без малого час. Все это время девушка большей частью молчала, лишь изредка улыбаясь и коротко отвечая на обращенные к ней вопросы. Беседу в основном вели ее дядя и старая хозяйка. Я старался прислушиваться к их разговору, но не мог удержаться и время от времени бросал взгляды на девушку. Она почему-то тоже то и дело поглядывала на меня. Наши взгляды тогда перекрещивались, мое сердце начинало колотиться, а щеки — пылать. Я пробовал улыбаться ей, и она не отводила взгляда, лишь лицо еще больше розовело. Жаль, что я не художник, а то бы я постарался запечатлеть на полотне ее облик, ее чарующие глаза.

Едва пробило пять, как она поднялась и ушла вместе с дядей и тетей. Я вернулся к себе наверх и вдруг ощутил озноб. Мне стало грустно, как будто я только что видел чудесный, прекрасный сон, а теперь из обители блаженства вернулся сюда, в это полупустое помещение, где я остался один-одинешенек.

В тоске и безделье прошло пять дней. На шестое утро к нам зашла ее тетка; перед уходом она позвала моих хозяек прийти к ней вечером, заодно пригласив и меня. Я, естественно, сразу же согласился. После ужина, в половине девятого, я в самом радостном настроении последовал за моими хозяйками.

Тот день выдался дождливым. Придя в дом тетки и не увидев девушки, я было расстроился, решив, что из-за дождя она осталась в школе. К счастью, моя мадам сразу же спросила о ней; тетушка ответила, что та пошла за молоком и скоро вернется. Я возликовал. И вправду, не успели мы рассесться, как вбежала она, такая оживленная и веселая. Она с улыбкой произнесла «бон суар», пожала мне руку — не слишком крепко, но и не небрежно — и вместе с нами села к столу. При свете лампы ее красота приобрела особый оттенок.

Женщины, как всегда, болтали без умолку, особенно ее тетушка, оказавшаяся большой хохотушкой. Иногда она тоже вставляла две-три фразы. В тот вечер мы сидели по разным сторонам стола и время от времени, улыбаясь, глядели друг на друга. Она расспрашивала меня о китайских обычаях, и я рассказывал что-то, стараясь ее рассмешить.

Потом мы откланялись, и моя хозяйка всю дорогу расхваливала мадемуазель Мари.