Избранное

— Ты пойми, они ведь не столько до Юлии хотят добраться, сколько до меня самого. Ей-ей, меня им не терпится вздернуть, чтоб висел на еловом суку и трепыхался! Меня им надо пропустить через свою душедробилку! Вишь ты, я, бывает, выпью рюмочку да чуток разойдусь, так теперь это надо раздуть, мол, вот она в чем, истинная причина позорного падения! Дочь пьяницы! И все такое прочее. А Анкерсен, сам знаешь, каков: уж коли святость его оседлает, он способен на все!

Кузнец резко качнулся всем телом и сжал свои ртутно-серые кулачищи:

— Да я бы ему все кости переломал, за милую бы душу, можешь не сомневаться! Но Роза — с ней мне не совладать, ее низости и фигли-хитриглибез конца и края… а-а, что вы можете об этом знать, но мне, Сириус, тяжко приходится. Ох как тяжко.

Кузнец со стоном запустил пальцы в волосы.

— Я так думаю, мы это уладим, мне только надо еще раз с Юлией поговорить, — утешил его Сириус.

— Тсс, — шепнул кузнец, приоткрывая дверь. Лицо его приняло настороженное и в то же время странно бессильное выражение. — Уже пришли, будь они неладны! Шум подняли, Юлию кличут!

— Погодите, я сейчас! — сказал Сириус и выскочил из кузницы в сад, где Юлия ждала его под большим кустом. Она, дрожа, поднялась ему навстречу.

— Я же так и думала! — сказала она с каменным лицом. — Они тебя выгнали! Так я и знала!

— Вовсе нет! — ласково зашептал Сириус, обнимая девушку за талию. Он коротко посвятил ее в суть дела. — Вот так все обстоит, — заключил он, — и теперь нам остается только одно: чтобы ты сказала, мол, ребенок от меня, а я подтвержу, что все правильно и я не отказываюсь. Мы теперь с тобой жених и невеста, слышишь, Юлия, и поженимся сразу, немедля. Твой отец с нами заодно!

— Юлия! — загремело из дому.

— Иди, — шепнул ей Сириус. — А я приду попозже.

Управляющий сберегательной кассой Анкерсен расположился в кресле-качалке в гостиной кузнеца. Он сидел нахохлившись и тяжело дышал, раздувая волосатые ноздри. Руки, сложенные на животе, медленно и зловеще вздымались и опускались в такт дыханию. Он не переменил позы, когда в комнату вошла Юлия.

— Вот это несчастное дитя, — вздохнула жена кузнеца. — Садись, Юлия.

Анкерсен по-прежнему молчал. Фру Янниксен продолжала пасмурным тоном:

— Ну, Юлия, теперь управляющий Анкерсен знает все, и он обещает помочь тебе выбраться из трясины! Мы решили избрать единственный путь, который еще для нас не закрыт. Верно, Анкерсен?.. Вы не хотите сами сказать?

Анкерсен кивнул. Он глухо откашлялся и заговорил голосом, шедшим будто со дна глубокого колодца:

— Возмездие за грех… возмездие за грех — смерть, да. Но всякому, кто исповедается и покается в своем грехе, ему еще приотворены врата к неизреченной милости спасения.

Юлия сидела, склонив голову и глядя в пол. Словно сквозь приступ дурноты вслушивалась она в тяжеловесные слова Анкерсена. Он говорил о женщине, взятой в прелюбодеянии, о проклятии пьянства, которое разрушает семьи и увлекает детей в непролазные дебри греха.

«Что мне нужно сказать?» — мучительно думала Юлия. Ей ведь и вопросов никаких не задавали. Вся речь Анкерсена была одно глухое обвинение: «Ты должна начать новую жизнь, женщина, ты должна ступить на стезю искупления. Ты должна исповедаться в грехе перед своими сестрами и братьями во Христе, дабы им это было предостережением, а в будущем послужило в назидание и во спасение души…»

Юлия с трудом сдерживала слезы. Под конец она не выдержала и зарыдала, сипло и неуверенно. До нее донеслись слова Анкерсена:

— Это хорошо! Это очень хорошо, что раскаяние жжет и терзает душу! Это уже первый шаг!

Но тут раздался нервный стук в дверь, и вошел Сириус. Она слышала, как он им что-то объясняет удивительно тонким и слабым голосом, непрестанно запинаясь и кашляя:

— Ну вот, мы, значит, с Юлией поженимся, а ребенок — мой… так что теперь вроде все стало на свои места…

У него начался сильный приступ кашля.

— Что я слышу, о чем говорит этот молодой человек? — протяжно вопросил Анкерсен с недоброй усмешкой в голосе. — Ребенок его? А девица была обручена с другим? Иными словами, она?… Нет-нет, это слишком невероятно! Выходит, она воистину вела жизнь блудницы,куда хуже, нежели мы думали! Она отдавалась двоим мужчинам?! Нет-нет, это слишком отвратительно, просто невообразимо отвратительно!

Он порывисто встал и схватил Юлию за руку:

— Дитя мое, несчастная заблудшая овца! Что же нам делать? Так далеко ты зашла в своем падении?

— Я на ней женюсь! — воскликнул Сириус, оправившись наконец после приступа кашля. — Я получил согласие ее отца! Мы с ней поженимся сразу, немедля!

— Но почему же ты молчала, Юлия? — спросила фру Янниксен. — Почему не открылась хотя бы мне, родной матери? Может, Яртвард потому от тебя и сбежал? Но ведь это все меняет! Если б я знала…

— Да нет же, от этого ничуть не лучше! — раздраженно простонал Анкерсен, повернувшись к жене кузнеца. — Наоборот, это лишь позорно вдвойне! Ведь девица-то… ведь сия женщина доподлинно взята в прелюбодеянии!