Избранное

Погоди, погоди, теперь тебе некуда особенно торопиться. И кстати, ты ведь не тигр, не дикий несмысленный зверь и не баба, а взрослый мужчина, достаточно себя уважающий. И уж как-нибудь сумеешь разобраться, какой тебе держаться линии. Если нищий горемыка внезапно делается богачом, это еще не значит, что он непременно должен потерять всякий стыд и совесть. Он остается верен себе и своим воззрениям.

Или ты лжешь, говоря о своей глубочайшей вере в доброту как единственно существенную жизненную ценность? О своей вере в абсолютную суверенность доброго действия? Истинно, истинно: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит!

Магистр наполнил стакан, но не притронулся к нему.

«Постой, — сказал он себе. — Хочешь, поезжай в Рио-де-Жанейро, в Гонконг пли в Гонолулу, купи себе свободу, и любовь, и все услады мира. Или — ведь ты еще и мыслящий человек, ценитель искусства, в некотором роде гурман — поезжай в Вену и слушай прекраснейшие в мире симфонические оркестры, поезжай в Рим и смотри на вечные полотна. Но только не думай, что это и есть свобода и счастье. Свобода и счастье не приходят извне. Очисть свою душу, яви смирение и доброту. Пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах! Это отнюдь не означает, что тем самым ты купишь себе облигации вечного блаженства, это означает, что ты выгребешь грязь из навозной ямы своей души и сделаешь ее пригодной для единственного счастья, единственной свободы, какие существуют на свете: счастья и свободы добрых деяний, несущих мир душе. Ведь об этом-то, черт возьми, и говорится в твоем сочинении о Сатане! Это-то и есть его итог!»

Мортенсен распахнул окно, облокотился о подоконник и высунулся наружу, широко раскрыв глаза. «Да, не так это все легко, — думал он, отрешенно улыбаясь. — Но кто сказал, что должно быть легко. На это потребуется известное время. Интересно, однако, будет посмотреть, чья же власть в конце концов возьмет верх, Бога или Сатаны. Или ни та, ни другая».

Он отскакивает от окна, сжимает кулаки, яростно потрясает ими в воздухе и, растягивая слова, желчно шипит:

— Ни та, ни другая? Посредственность? Ну нет, тогда уж лучше Сатана!..

Тут он замечает, что в дверях кто-то стоит… ах, это Элиана, жена перевозчика.

— Какого дьявола вам здесь нужно? — вырывается у него, но он тотчас приходит в смущение, устыдившись своей горячности. — Элиана, милая, это ты? Прости меня… я немного… немного…

Элиана подходит и молча притрагивается к его руке, с улыбкой, будто это самая естественная в мире вещь — что она вот так вдруг является и вмешивается в его дела… точно повивальная бабка, прибежавшая на крик роженицы! Он слышит, как она говорит что-то о Вибеке. Чтоб Вибеке тоже с ними пошла. Перекусить чего-нибудь. Им обоим надо перекусить и выпить по чашечке кофе. Иосеф рассказал…

Мортенсен садится на диван и закрывает лицо руками.

— Сейчас, Элиана, одну секунду! — говорит он. — Я какой-то несколько одурелый.

Элиана идет в спальню к Вибеке. Он слышит ее ласковый голос. Ее добродушный, наивный голос. И радостный лепет девочки. Он срывается с места, идет и обнимает Элиану, он берет ее руку, крепко целует и прижимается к ней щекой.

— Ничего, Мортенсен, все обойдется, — тепло говорит она. — Все обойдется. Только в самом начале очень трудно. Все образуется, вот увидите. А сейчас берите девочку да пойдемте к нам, подкрепитесь чем бог послал.

В небольшом городке слухи куда как скоры на ногу. В тот же день магистру Мортенсену наносит визит редактор Ольсен, расстилающийся и на себя не похожий от подобострастия. И назавтра «Тиденден» публикует на видном месте сенсацию: магистр получил наследство! «Счастливый человек»!

Тошнотворная, холуйская заметка наполняет Мортенсена отвращением. Но еще хуже становится, когда на него обрушивается поток поздравлений. Люди в этом городе явно помешаны на поздравлениях. Приветствия поступают не только от графа Оллендорфа или капитана Эстрема, они приходят от самых неожиданных особ: аптекаря Фесе, пастора Фруэлунда, доктора Маникуса, младшего учителя Ниллегора с супругой, девиц Скиббю! Настоящая эпидемия приветствий!

А ты-то в простоте душевной мнил себя этаким всеми отверженным Иовом… ничуть не бывало, совсем наоборот, ты весьма популярный человек, со всех сторон окруженный растроганными доброжелателями. Еще бы, ведь на сей раз речь идет о том, что людям понятно:о деньгах. Деньги — это почет, друзья, отпущение всех прошлых прегрешений, о господи, даже старший учитель Берг присылает… нет, это уж просто наваждение какое-то — присылает букет цветов, букет белых и красных роз!

Кажется, не хватает лишь одного: поздравительной телеграммы от министра по делам культов Эстерманна. Ничего, и она придет. Чуточку терпения. То ли еще будет.