Избранное

Наконец нанятые работники прибывали в пусту. Если даже приходили те самые, что были в прошлом году, мы едва узнавали их, они так похудели, побледнели, что еле ноги волочили. Управляющий не возражал против приема их на работу: по всеобщему убеждению, из таких получались самые усердные работники. Они тут же просили выдать им все довольствие, что причиталось за неделю, и отсылали его домой, с ними приходил и человек, который сразу же отвозил их семьям объемистые посылки. На другой день они просили выдать им долю за следующую неделю. Служащие управления только рукой махали и улыбались: так уж было заведено. Прибывшим давали два дня на устройство и оборудование места для ночлега. В эти два дня они отъедались.

Как они жили дома? Как тянули зиму? Описать это может лишь автор из их среды. «Поэты-глашатаи», как мы уже видели, дают зарисовки, которые, несмотря на их фрагментарность, свидетельствуют о большой наблюдательности. Я сам не смог бы более достоверно, чем это делает Иштван Н. Ковач из Дебрекеза в одной из своих стихотворных прокламаций, рассказать об их жизни в пусте.

Притихла округа, деньки сократились,
Теперь до весны здесь не будет работ.
В хлева, где рабочие летом ютились,
Господский к зиме возвращается скот.

Скосилась у стойла доска-переборка,

На ней — из одеж кой-какое рванье.
На полке — покрытая плесенью корка,
И видно, как мыши изъели ее.

В углу, уж рассыпавшись наполовину,

Стоит сундучок. А хозяина нет.
Пока еще в хлев не загнали скотину,
Тут будет хозяйничать жук-древоед.

…От солнышка вешнего, от золотого

Пробудится пуста, опять потеплев, —
И станет жилищем работников снова
Удушливый этот, запущенный хлев.

И старый пастух, не скупясь на удары,

Погонит отсюда быка да вола:
«А ну, шевелитесь, рогатые твари!
Не видите разве, что смена пришла?..»

Быть может, и впрямь где-то жизнь посветлела.

Ученых — до черта, культура растет.
А здесь так и тянется темное дело:
Живут одинаково люди и скот.

И действительно, работников размещают в хлевах и воловнях. Во всей стране от силы сыщется два хозяйства, где для сезонных работников строят отдельный саманный барак, наполовину врытый в землю, с широкими общими нарами вдоль стены. Вообще же почти повсеместно для этой цели используют воловни. Перед яслями рядами, так же как стояли зимой волы, работники устраивают себе постели. На месте, отведенном для скотины, вбивают четыре невысоких кола, на них накладывают вдоль и поперек хворост, на хворост — солому, а сверху — одеяло. Через маленькие подслеповатые окна воловни невозможно как следует проветрить помещение, топить его, конечно, тоже нельзя: кто видел, чтобы в хлеву была печка? Негде здесь и помыться, то есть все со скрупулезной точностью противоречит положениям 7 абзаца типового трудового договора, утвержденного в законодательном порядке, где говорится: «Работодатель обязан предоставить рабочим помещение, отвечающее требованиям социального здравоохранения и общественной морали, разделенное по половому признаку, в холодное время отапливаемое и дающее возможность соблюдать правила гигиены: банный день и прочее. Солома; используемая для устройства постели, должна по мере надобности меняться». В принципе осуществляется только разделение по половому признаку. У входа в воловню справа и слева можно увидеть табличку со стрелкой и надписями: «Мужчины», «Женщины» и с дописанными уже позднее остроумными примечаниями обитателей жилища. Впрочем, в большинстве своем эти мужчины и женщины одновременно мужья и жены, и, конечно же, они устраиваются вместе; нередко спят в одной постели. Здесь же, рядом с собой, сооружают они и место для детей. Таким образом, в хлеву образуются семейные гнезда, между которыми предписанный законом трехметровый интервал не выдерживается, потому что в таком случае все не уместятся. «Во время войны я был бы счастлив спать в таком месте хоть каждую ночь», — сказал мне помощник управляющего, весьма резонно разъяснив, что более подходящего жилья имение предоставить работнику не может. «Не строить же для них отдельную гостиницу! — воскликнул он. — Летом и здесь неплохо!» Что верно, то верно: работники и этого не имеют. «Они и такой малости рады». Это правда.