Избранное

Николай распахнул окно, уселся на подоконник и с наслаждением, всей грудью, вобрал в себя пахнущий талостью воздух. Из номера только что удалилась уже надоевшая ему до чертиков, основательно подгулявшая компания: режиссер, оператор, художник и две актрисы… Одна из них ни с того ни с сего закатила вдруг истерику, съездила по морде оператору, и ее кое-как, объединенными усилиями, утихомирили… А поначалу-то все было нормально. И день получился удачным. Съемка демонстрации — Николай работал сегодня в живой натуральной массовке — прошла без сучка и задоринки, и режиссер был доволен. Он весь вечер открыто хвалил Николая, восторгался без меры — перебрал коньяку — его игрой, чем, по-видимому, и вывел из себя актрису… У нее-то как раз сегодня не заладилось, пришлось гнать дополнительные дубли, покуда она не раскрепостилась и не выдала в объектив то, что надо… В общем, все… банально… Банально и пресно… Прокурили весь номер, разворошили его, наорались и разошлись… Тысячу первый раз одно и то же… Проветрим сейчас и спать, думал Николай… Жизнь продолжается. Через недельку конец съемок, и он свободен… До тонировки, до дубляжа, до павильонов на Мосфильме…

Отсюда, со второго этажа гостиницы, отлично просматривался празднично иллюминированный сквер, заваленный снегом, фонтан, трибуна, флаги, госбанк, ресторан «Пурга», в котором Николаю уже повезло на смазливую официанточку, кинотеатр, где их группа смотрела проявленный материал, а дальше, за рестораном, возле замерзшего озера, бело клубилась дымами обогатительная фабрика…

В голове у Николая приятно покруживало от выпитого вина, и он был сейчас вполне удовлетворен собой: не набрался — это очень хорошо; завтра не будет болеть голова; не поскандалил ни с кем… А то, что сумел удержаться от приглашения одной актрисы, не той, что устроила шум, а другой, и вообще распрекрасно!.. Меньше будет потом разговоров… Что за жизнь?.. Каждая новая картина — это новая чехарда…

Николай вынул из нагрудного кармана цветастой фланелевой рубахи пачку сигарет и закурил, больше не думая ни о чем… И не сразу заметил медленно идущую прямо под ним Ксению Павловну… Когда же заметил ее, не сразу вспомнил, где ее видел и как ее звать…

— Милая женщина! — крикнул Николай. — С праздником вас!

Ксения Павловна вздрогнула, остановилась и поискала глазами… Увидела Николая Гринина… И Николай узнал ее…

— О-о! Простите, пожалуйста… — сказал он, перевешиваясь через подоконник. — Я вас, грешным делом, не узнал. Богатой будете…

Ксения Павловна куснула губу, что-то секундно соображая, и вдруг громко спросила:

— У вас какой номер комнаты?

— Десятая, на втором этаже…

— Сейчас я зайду. Откройте дверь… — Она решительно направилась к каменному крыльцу гостиницы.

Николай проводил ее глазами до входа, еще ничего не понимая, а потом кинулся наводить хоть какой-то порядок в номере…

Ксения Павловна вошла без стука. В расстегнутом еще на лестнице пальто. Мгновенно осмотрелась и тут же нашла, что искала, — выключатель света у двери.

— Как я рад! — бархатисто сказал Николай и, подходя к Ксении Павловне, протянул руку. — Разде… — Он не договорил… Он увидел ее глаза… Остановившиеся. С каким-то оранжевым бликом, высверливающим середину зрачка.

Ксения вскинула руку, продолжая все так же пронзительно и стояче всматриваться в Николая, — с каким-то захватывающим ее всю злорадством и ненавистью она отметила сейчас его схожесть с Кряквиным, — и… выключила свет.

Николай послушно подхватил ее на руки, обжигаясь ладонью о гладкую крепость дрожащего тела, и… махом… перенес на кровать… В шапочке… пальто… в сапогах… Грузно мурлыкнули пружины матраса…

— Максим Петрович, я больше так не могу… Бунтует опять. Прямо как с цепи сорвался… Надо нам что-то решать с ним… — Ирина Николаевна Утешева застегнула пуговицу на рукаве белого халата и устало опустилась в кресло перед столом, за которым восседал главврач. — Так и заявляет, что, если мы его не переведем в восьмую палату, перебьет тут все палкой… — Она усмехнулась сухоньким, приятным лицом и сняла очки. Помассировала бледные веки пальцами. — Ну, естественно, что это все так… понт, как выражается один мой молодой пациент… Но тем не менее надо бы все-таки пойти Гаврилову навстречу… Вы же сами знаете его перспективы… Я, с вашего разрешения, закурю?

— Курите, Ирина Николаевна, курите… — Максим Петрович притушил в пепельнице сигарету. — Когда мы его выписываем?

— Гаврилова? — выпустила дым Утешева.

— Да, вашего взрывника.

— Я думаю, что дня через три можно будет вполне. Какой смысл его больше задерживать здесь?..

— Тогда, может быть, рискнем? Пусть поживет с этим капитаном…

— Конечно! — энергично кивнула Ирина Николаевна. — Риска тут никакого. Григорий — очень сильная личность. Экстравертированная, правда, несколько… Но это скорей бравада, реакция на стресс…

— А вдруг этот англичанин…

— Что? Ноту в ООН направит? Чепуха! А вот для Григория это знакомство, безусловно, послужит отвлекающим фактором.