Избранное

Следовательно, тот, кто желает насладиться истинами вещей без доказательства, должен быть открыт опыту; и это очевидно из примеров. Ибо многое пишут авторы и многого придерживается толпа в силу аргументов, не основанных на опыте, что на деле оказывается всецело ложным. В самом деле, широко распространено мнение, согласно которому алмаз может быть расколот только с помощью крови козла, и данным суждением злоупотребляют как философы, так и богословы. Но нет достоверного подтверждения, что он может быть расколот таким образом, хотя это и пытались проверить. И алмаз может быть легко расколот и без этой крови: я видел это собственными глазами, и это необходимо, поскольку драгоценные камни могут обрабатываться только алмазными осколками… А еще распространено мнение, сообразно которому теплая вода в сосуде быстрее замерзает, нежели холодная, причем в пользу этого приводят аргумент, согласно которому противоположности, как противники, побуждают друг друга [к большей активности]. Но из опыта с достоверностью ясно, что холодная вода замерзает быстрее. И [указанное ложное мнение] приписывают Аристотелю, [основываясь на его словах] из II книги Метеорологики. Но он не утверждает там ничего такого определенно, а говорит нечто подобное, благодаря чему те, [кто приписывает ему это мнение], впадают в заблуждение, а именно, что если теплую и холодную воду вылить на холодную поверхность, например на лед, то быстрее замерзнет теплая; и это истинна. Но если в два сосуда налита теплая и холодная вода, то быстрее замерзнет холодная. Итак, следует, что все должно подтверждаться с помощью опыта.

Но опыт бывает двояким. Один приобретается с помощью внешних чувств: так мы познаем в опыте небесные явления с помощью изготовленных для этого инструментов, а явления подлунного мира — посредством зрения. А то, что не находится в местах, в которых пребываем мы, мы познаем благодаря другим мудрецам, обладающим опытом. Так, по свидетельству Плиния в Естественной истории, Аристотель от имени Александра послал в разные места мира две тысячи человек, чтобы они обрели опытное знание обо всем, что есть на поверхности Земли. И этот опыт — человеческий и философский, обретаемый человеком настолько, насколько это дано ему по милости [Божией]. Но этот опыт для человека недостаточен, поскольку он не дает полной достоверности относительно телесных вещей вследствие их сложности, и не достигает вещей духовных. Поэтому необходимо, чтобы человеческий разум получал и иную помощь, и поэтому святые патриархи и пророки, которые первые дали науки миру (и, равным образом, многие верные после [пришествия] Христа), не останавливались на чувственном восприятии, но получали внутренние озарения. Ибо благодать веры и Божественное вдохновение просвещают многих не только в вещах духовных, но и в вещах телесных и философских науках. В соответствии с этим Птолемей говорит в Стослове, что путь к знанию вещей двойственен: один — философский опыт, а другой — Божественное вдохновение, которое, по его словам, куда превосходнее.

Существуют семь внутренних степеней этой науки. Первая [обретается] посредством чисто научных озарений. Вторая степень состоит в добродетелях. Ибо злой человек невежествен, как говорит Аристотель во II книге Этики и аль-Газали в Логике утверждает, что душа, оскверненная грехами, подобна ржавому зеркалу, в котором не могут должным образом быть явлены образы вещей; но душа, украшенная добродетелями, есть все равно, что хорошо отполированное зеркало, в котором формы вещей явлены должным образом. И потому истинные философы в вопросах нравственности больше, чем [о чем-либо], заботились о красоте добродетели, определив, что нельзя увидеть причин вещей, если их души не будут очищены от греха. Так, Августин передает слова Сократа [об этом] в VIII книге О Граде Божием. Поэтому Писание утверждает, что в злоумышляющую душу [не войдет премудрость] и т. д. Ибо невозможно, чтобы душа, пока она запятнана грехом, успокоилась в свете истины, но, подобно попугаю или сороке будет лишь повторять чужие слова, которые выучила благодаря длительному упражнению. И из опыта мы знаем, что красота познанной истины своим сиянием вызывает у людей любовь к себе, но доказательство любви есть предъявление дела. Потому те, кто поступает против истины, необходимо ее не ведают, хотя и знают, как составлять красивейшие речи и воспроизводить чужие мысли — точно так же, как неразумные животные, которые подражают человеческим голосам, или как обезьяна, которая стремится подражать человеческим жестам, хотя и не понимает их смысла.

Следовательно, добродетель проясняет ум так, что человек более легко постигает не только то, что связано с нравственностью, но и то, что имеет отношение к науке. И я основательно доказал это на [примере] многих чистых юношей, которые вследствие невинности души продвигались [в науке] за пределы того, что можно выразить словами, когда имели здравый совет в отношении учения…