Избранное

Как раз в это время взрослые любовались, как купается Сяо Вэнь, сынишка господ. Увидев «игрушку», все расхохотались. Господа ничего не сказали, им, видимо, было неловко за Сянцзы, но подарок следовало принять — ведь Сянцзы хотел сделать им приятное! Поэтому они поблагодарили его. Однако Гаома не удержалась:

— Ну и Сянцзы! Отличился! Большой детина, а что умудрился выбрать? Глаза бы не глядели!

Зато Сяо Вэню «игрушка» очень понравилась: он тут же принялся наливать в нее воду из ванночки, приговаривая:

— У маленького чайника большой ротик!

Все рассмеялись. Сянцзы гордо выпрямился, довольный собой. На душе у него было радостно. Ему казалось, что все смотрят на него, словно на важную персону, никогда еще он не испытывал подобного чувства.

У себя в комнате он, улыбаясь, вытащил скопленные серебряные монеты и потихоньку, одну за другой, опустил их в копилку. «Так, пожалуй, надежнее! — думал он. — Наберется нужная сумма, разобью копилку об стену, серебряных монет будет больше, чем черепков!»

Сянцзы больше ни на кого не надеялся. Даже на Лю Сые, хоть он человек вполне надежный. Деньги у него, конечно, не пропадут, но все-таки Сянцзы было как-то неспокойно. Деньги как кольцо на руке, думал он, их надо всегда иметь при себе. Приняв решение, он выпрямился и расправил плечи.

Становилось все холоднее, однако Сянцзы словно ничего не замечал. Он жил одним стремлением, будущее представлялось ему ясным и светлым, и он не ощущал холода. Землю сковали первые заморозки, тротуары стали жестче под ногой. Земля высохла и приобрела сероватый оттенок. Особенно холодно было по утрам. Колеса оставляли на инее темные следы, резкий ветер разгонял утренний туман, и тогда появлялось небо, высокое, голубое, чистое.

Однажды ранним утром Сянцзы захотелось пробежаться. Холодный ветер забирался в рукава, по телу пробегали мурашки, но ему было приятно, словно после освежающего душа. Порою ветер хлестал так, что трудно было дышать, но Сянцзы, наклонив голову и стиснув зубы, летел вперед, навстречу ветру, как большая рыба, которая плывет против течения: чем сильнее задувало, тем отчаяннее мчался Сянцзы, будто решил вступить с ветром в смертельную схватку. Но вот налетел такой бешеный порыв, что у Сянцзы захватило дух. Он долго стоял с закрытым ртом, наконец вобрал в себя воздух, словно вынырнув из-под воды. А потом снова помчался вперед — ничто не могло остановить этого великана! Каждый мускул его напрягался, он весь покрылся потом, но зато, когда остановился, глубоко вздохнув, и стер с губ песок, почувствовал себя непобедимым. Подставив грудь ветру, Сянцзы гордо вскинул голову.

Ветер гнул деревья по сторонам дороги, трепал полотняные вывески лавчонок, срывал объявления со стен, вздымал тучи песка и пыли, заслонявшие солнце. Он завывал, гудел, ревел и метался, как огромное обезумевшее чудовище, слетевшее с небес на землю. Неожиданно вихрь закружил и завертел все вокруг, словно разбушевавшийся злой дух, а потом устремился вперед, сокрушая все на своем пути: он ломал деревья, срывал с крыш черепицу, рвал провода. Однако Сянцзы стоял и смотрел. Он-то вырвался из объятий ветра, и ветер не одолел его! Сянцзы покрепче ухватился за ручки, повернул в обратную сторону, и ветер, как надежный друг, сам покатил за ним коляску.

Конечно, Сянцзы не был слеп: ему то и дело попадались на глаза старые и слабые рикши. Плохонькая одежонка не защищала их даже от легкого ветерка, а этот вихрь рвал ее в клочья. Ноги У них были обмотаны каким-то тряпьем, бедняги дрожали от холода на стоянках и при виде пешехода наперебой предлагали коляску, стараясь не смотреть друг на друга. На ходу они согревались, и ветхая одежонка их становилась мокрой от пота. Но стоило им остановиться, пот, замерзая, леденил спины. Навстречу сильному ветру они и шага не могли сделать и только зря напрягали силы, пытаясь сдвинуть коляску с места. Налетал ветер сверху, они низко опускали голову; дул снизу, земля уходила у них из-под ног; при встречном ветре они поднимали руки, будто собираясь взлететь, а когда ветер дул в спину, не в силах были удержать коляску. Бедняги приноравливались, как могли; бежали из последних сил, полумертвые от усталости. Ради нескольких медяков они рисковали жизнью. И когда наконец доставляли пассажира, их лица от пыли и пота становились черными, выделялись только покрасневшие от мороза глаза и потрескавшиеся губы.

Зимние дни коротки и холодны, на улицах почти безлюдно. Промаешься весь день и не всегда добудешь на чашку риса. А дома Ждут пожилых — жены и дети, молодых — родители, сестры, братья. Зима для рикши сущий ад, и сам он походит зимой на пришельца с того света, только еще не совсем бесплотного, и к тому же лишенного всех благ, которые есть на том свете. Ведь настоящим духам не приходится так мыкаться! Для рикши собачья смерть на мостовой — чуть ли не счастье и, уж во всяком случае, избавление от всех страданий. Говорят, на лицах таких бедняг навсегда застывает блаженная улыбка.