Избранное

Дни стояли на редкость теплые, деревья уже зеленели. Сянцзы часто останавливал коляску, чтобы погреться на солнце, а иногда, разморенный теплом, чуть не засыпал на ходу. С людьми Сянцзы заговаривал лишь в самых крайних случаях, но все время что-то бормотал про себя.

Сянцзы пристрастился к курению. Как только он садился отдохнуть, рука его сама тянулась за сигаретой. Он не спеша затягивался, раздумчиво следил за поднимающимися кверху кольцами дыма и кивал головой, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями. Бегал он все еще быстрее, чем многие рикши, хотя особенно и не старался. На поворотах, спусках и подъемах был особенно осторожен, даже слишком. Когда другие рикши пытались вызвать его на состязание, он, как его ни подзадоривали, бежал по-прежнему спокойно, не торопясь. Сянцзы только теперь до конца понял, что значит возить коляску, и не думал больше ни о славе, ни о похвалах.

У него завелись друзья: дикие гуси и те стремятся летать стаей. Без друзей ему, пожалуй, пришлось бы совсем худо. Открыв портсигар, он сразу пускал его по кругу. Иногда оставалась всего одна сигарета, и людям неудобно было ее брать, по Сянцзы беззаботно говорил:

— Берите! Куплю еще!

Когда рикши играли на деньги, он не сторонился, как прежде, а подходил посмотреть, иногда даже сам делал ставку. Ему было все равно, выиграет он или проиграет; казалось, он играл лишь для того, чтобы быть вместе со всеми. Теперь он понимал, что после целого дня тяжкого труда надо хоть немного развлечься. Если рикши выпивали, он тоже не отставал, правда, сам пил немного, больше угощал других. Он перестал презирать нехитрые радости жизни, в которых раньше не видел смысла. Раз ему не удалось добиться своего, значит, он был неправ, а другие поступали правильно. Теперь, если кто-то устраивал свадьбу или кого-то хоронили, он охотно помогал деньгами, вносил свою долю на «подарок от всех» и даже сам ходил поздравлять или выражать соболезнование, так как понял, что деньги — не самое главное, что человеку дорого участие. У бедняков общее горе и общие радости.

Сянцзы не решался прикасаться к оставшимся у него тридцати юаням. Вооружившись большой иглой, он неумело зашил деньги в белый пояс и всегда носил при себе. О своей коляске он больше не думал: пусть деньги лежат; кто знает, какие еще болезни или несчастья обрушатся на его голову! Надо всегда иметь запас на черный день. Человек не железный, в этом он убедился.

Перед самой осенью Сянцзы вновь нанялся на постоянную работу. На сей раз дел у него было меньше, чем обычно, — это его и привлекло. Сянцзы уже научился выбирать хозяев и поступал на место лишь в том случае, если условия были подходящие, — иначе лучше возить случайных пассажиров. Он понял, что главное — беречь себя. Если рикша надорвется, погубит свое здоровье — ему конец. А жизнь дается только однажды!

На сей раз Сянцзы поселился в доме поблизости от храма Юнхэгун. Его хозяин по фамилии Ся, мужчина лет за пятьдесят, вроде бы образованный и воспитанный, имел большую семью: жену и двенадцать детей. Но, кроме того, Ся завел наложницу, для которой тайком от жены снял домик в уединенном месте близ храма Юнхэгун. Эта вторая маленькая семья состояла только из двух человек — самого-господина Ся и его наложницы, если не считать служанки и Сянцзы.

Сянцзы здесь очень нравилось. Дом был из шести комнат, три занимали господа, в одной помещалась кухня, в двух остальных — прислуга. Дворик был маленький, Сянцзы подметал его двумя-тремя взмахами метлы. У южной стены росла невысокая финиковая пальма с десятком недозрелых фиников на макушке. Цветок не было, поливать ничего не приходилось. Сянцзы хотел было от скуки привести пальму в порядок, но он вспомнил, как капризны Эти деревья, и решил ничего не трогать.

Другой работы было тоже немного. Утром господин Ся уезжал на службу и возвращался только к пяти часам. Сянцзы отвозил его и привозил домой.

Господин Ся больше никуда не выезжал, словно прячась от беды. Младшая госпожа, наоборот, выходила из дому довольно часто, но к четырем часам всегда возвращалась, чтобы послать Сянцзы за господином. Когда Сянцзы приезжал с ним домой, его рабочий день можно было считать оконченным. Младшая госпожа выезжала только на рынок или в парк имени Сунь Ятсена, и, когда Сянцзы довозил ее до места, у него оставалось много времени для отдыха. С такой работой Сянцзы справлялся шутя.