Избранное

Результат моих стараний я увидел воочию лишь семнадцать лет спустя и уже под другими звездами.

Я вдруг снова услыхал имя моего пражского кандидата. Кто-то назвал мне его как хранителя не то государственного, не то городского музея здесь, в Вене. Итак, он пошел по стопам своего отца, избрав и изучив ту же профессию. Я и не думал, что это упоминание произведет на меня впечатление.

Несколько месяцев спустя я шел по Грабену, этой прекрасной улице Вены, где витрины роскошных магазинов болтают о тысяче прелестных вещей. Воздух казался искристым и легким, как мыльная пена, он был душист и свеж и теперь, в мае, словно еще таил в себе целые глыбы прохлады. Могучее голубое знамя неба пока не отбрасывало зноя вниз на асфальт, и лишь легко веяли струи нежного тепла, задевая лоб, щеки, руки.

Я увидел его на расстоянии шагов двадцати — он брел не спеша мне навстречу, чуть полноватый, все еще молодой человек. Лицо его стало более округлым, черты были отмечены особой мягкостью, присущей почти всем ученым в области литературы, искусства, музыки, поскольку их духовный багаж базируется на уже обретшем форму, а не на сыром материале жизни, с которым надо еще совладать. Все таким же был взгляд его миндалевидных глаз, поставленных чуть косо. Он прошел совсем близко от меня, но меня не узнал. Да и почему, собственно, он должен был меня узнать? Ведь не я, а Гринго оградили его от беды в той мере, в какой это было тогда возможно. Да, есть мысли, которые отваживаются всплыть на поверхность лишь при полном затишье. Потом они, вильнув хвостиком, уходят опять в глубину, словно серебряные рыбки. И только когда вода снова тиха, вдруг вернутся обратно.

Пер. с нем. А. Исаевой.