Избранное

вальса... А голубая мазурка на рассвете... Трам-тара-рам-там-там!.. -

Он притопнул ножкой по паркету. - И все это, мой друг, предназначалось

вам. Бедняжка отказала множеству кавалеров...

Илья Николаевич уже догадывался, что губернатор не устоял перед

красавицей. Сказал что-нибудь вроде: "Ма шер Лизет, считайте, что вы

утверждены учительницей. А с инспектором Ульяновым я формальности

улажу!"

От одной этой мысли все вскипело в нем. Такого приказа и сам

губернатор от него не дождется! Илья Николаевич набрался духу.

- Ваше сиятельство! - прервал он сладкозвучную речь. - Вы правы.

Я не оказался достойным кавалером. Но хочу быть рыцарем в отношении

госпожи фон Гольц!

Губернатор умолк. С интересом уставился на собеседника.

- Что там учительство! - начал Ульянов, спеша вырвать инициативу.

- Возня с крестьянскими ребятишками, трата нервов... - Тут Ульянов для

выразительности сморщил нос. - Нет, это не для мадам фон Гольц!

Большому кораблю, как говорится, большое плавание!

- Ну-те, ну-те... - оживился хозяин, вместе с креслом придвигаясь

к Ульянову.

Илья Николаевич напомнил, сколь мизерны средства, ассигнуемые на

школьное дело и казной, и земством (при упоминании земства губернатор

с презрением махнул рукой), и сказал, что в этих условиях приходится

рассчитывать на отзывчивость общества.

- Вообразите, ваше сиятельство, подписной лист в руках госпожи

фон Гольц! Уверен: богатейшие люди губернии откроют перед нею кошелек!

Хозяин был застигнут врасплох.

- Вы полагаете? - промямлил он. - Кто же у нас уж такие богачи?..

Ульянов пошел в лоб.

- За вами почин! - Он взял с губернаторского письменного стола

лист бумаги, обмакнул перо.

- Сколько?.. - буркнул тот, явно сдаваясь.

Ульянов проявил деликатность: не определил суммы взноса. Только

сказал:

- Надеюсь, не станете возражать, если я о сделанном вами

благородном почине дам публикацию в "Губернских ведомостях"? Это

послужило бы убедительным примером для многих...

- Подписываюсь на всю мою наличность! - объявил губернатор,

весьма довольный собой. - Здесь двести тридцать рублей семьдесят одна

копейка. Извольте, господин Ульянов, принять деньги.

- Полагаю, что этот лист с вашей подписью и проставленной вами

суммой пожертвования следует переслать... - Илья Николаевич сделал

паузу, предоставляя губернатору догадаться.

Тот улыбкой поблагодарил его и позвонил.

- Запечатать, - приказал он вбежавшему курьеру, - и госпоже фон

Гольц. Отправить с фельдъегерем! В собственные руки!

x x x

Ульянов покинул дом губернатора очень довольный собой. Сам

удивился своей находчивости. Но с волками жить - по-волчьи выть!

Привлечена к делу фон Гольц. Насчет этой барыньки Илья Николаевич

не строил иллюзий. Не удивится, если "красавица Лизет" швырнет

подписной лист в лицо, да не фельдъегерю, а самому губернатору.

Ульянову казалось, что он видит ее насквозь. Да, он был

наблюдателен, как и свойственно хорошему педагогу. Но вместе с тем -

кристально честен. А очень честные люди порой не способны разглядеть

во всей глубине мерзость человеческой натуры, таящуюся, скажем, под

личиной златокудрого ангела. И расплачиваются за это...

Но не будем забегать вперед. Пока что поступили сведения, что

госпожа фон Гольц подписной лист приняла. "Симбирские губернские

ведомости" не замедлили оповестить публику о благородном почине

господина губернатора (сумма пожертвования была выделена жирным

шрифтом).

В уважение к хозяину поднатужились земские деятели: несколько

увеличили пособия сельским школам.

А государственная казна? Она верна себе: как и в предыдущие годы,

ассигновала на начальное образование в губернии круглый... нуль.

И раскошелиться пришлось прежде всего мужику. В каждом бюджетном

рубле - 85 копеек крестьянских... Сколько же на нем, мужике, платежей?

Подать в казну отдай, выкупные за помещичьи земли снеси, вот и земство

свое требует - установило земские сборы...

Крестьянин мыслит практически. Уважает арифметику. "Дважды два да

трижды три" - плати, господин заезжий купец, правильную сумму за

зерно, что тебе смолочено, за куделю, за овчины!

А к чтению, письму недоверие. Крестьянин негодует: "Мальчишка

две, а то и три зимы потерял, а читать не может... Да на кой ляд нам

такая школа!"

Илья Николаевич говаривал по этому поводу учителям:

- Жертву буквослагательного способа гениально показал Гоголь.

Вспомните чичиковского Петрушку: "...все читал с равным вниманием;

если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему

нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше

сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит

какое-нибудь слово, которое, иной раз, черт знает, что и значит".

Полный переворот в обучении грамоте нес "звуковой метод",

разработанный передовой педагогикой, и Ульянов был страстным его

пропагандистом. Изначальный в руках учителя материал здесь не буква, а

полное слово. Слово звучит в классе, ученики повторяют его вслед за