Избранное

Светил всю ночь сирени куст,
молчала узкая дорога.
Был воздух от цветенья густ,
собаки лаяли далёко.

И было мне шестнадцать лет,

я на свиданье шел в кепчонке.
И не было на всей земле
желанней для меня девчонки.

…В глазах твоих огни качались…

Гуляка-кот в саду сновал…
Потом мы два часа прощались,
кружилась сладко голова…

И, руки робкие отняв,

в апрельской той неразберихе
ты ускользала от меня
в сирень и дальше, в домик тихий…

Я шёл с окраины домой,

весь полон радостной тревогой.
И мне кивали головой
фонарь и тополь над дорогой.

Я шёл. Рассвет уж торопился,

и был он непорочно чист.
И образ твой во мне светился,
как куст сирени той в ночи…

Взлетал пушинкой на этаж,

на цыпочках шёл по квартире.
Смотрел в окно на дворик наш,
и был он самым лучшим в мире…

Теперь те синие года

перед глазами – будто пятна.
С тобой любили мы тогда,
но всё ж расстались навсегда
мы незаметно, непонятно…

Но что ж ты даже не кивнула,

сегодня встретившись мельком,
рукою даже не махнула,
засуетилась, ускользнула…
Что стыдного в ушедшем том?..

1971

«По праздникам и просто в будни…»

По праздникам и просто в будни,
в закатный час и поутру
приносят к обелиску люди
цветы, чуть тёплые от рук.

Колонной тихой, пешим ходом

сквозь говор города и гуд
туристы с дальних теплоходов
венки печальные несут.

Они идут светло и грустно –

станицы, сёла, города.
Уложена цветами густо
могила братская всегда.

Цветам и гаснуть, и гореть,

в них чей-то крик и слёзы скрыты…
Но не согреть им, не согреть
седые каменные плиты…

1971

Гагарину

Уже и в мраморе, и в меди
запечатлели облик твой.
Озарены тысячелетья
твоей улыбкой золотой.

Но не для скорбного прощанья,

не сразу, а в большом труде,
построим мы необычайный,
бессмертный памятник тебе.

И дело не в тяжёлой бронзе –

а чтоб жило в нас с ранних лет
твое стремленье к дальним звёздам
и к ближним людям на Земле.

И мы присягу молча дали

своей космической судьбе:
чем ближе мы к планетам дальним,
тем выше памятник тебе.

1971

«Я песнь, как мог, сложил…»

Я песнь, как мог, сложил.
И за неё в ответе.
Узнайте, как я жил
на этом белом свете.

Скажи о том, строка,

кому-то вдруг, случайно, –
что жизнь была строга,
любовь была печальна.

С весны и до весны

бывало нелегко мне.
Но только я не ныл
ни сердцем, ни строкою.

Что жезл судьбины строг,

о том ли мы не знаем?
И сами выбираем
любую из дорог.

1971

Во дворе