Избранное

Оп произносит первое слово: «Блокэльтестер»,— а мы должны дружно прокричать его имя и фамилию. Это нам удается. Но имя блокшрайбера мы путаем с именем блокфризера, и за это приседаем десять раз с вытянутыми вперед руками. Наконец усваиваем звания и имена писаря и фризера: повторяем без ошибок. Штрик, однако, не довольствуется коллективным ответом. Он начинает вызывать из строя и экзаменовать по одному. Раздаются звонкие удары резины — двое падают.

— Сволочь,— шипит Олег.

Виктор на него цикает.

Штрик смотрит на меня.

— Выходи!

Выхожу. Отвечаю без запинки. Старшина спрашивает:

— Ты владеешь немецким?

— Немного.

В глазах Штрика мелькает интерес. Он бросает строю: «Разойдись!»— и поворачивается ко мне.

— Откуда знаешь язык?

— Учился.

Штрик откидывает назад крупную голову. Пальцы руксцеп-ливает на животе.

— Кто твой отец?

— Учитель.

Штрик выставляет одну ногу вперед.

— За что ты попал в лагерь?

Я молчу. Штрик усмехается, потом кричит:

— Прочь! — и уходит в барак.

Я возвращаюсь к товарищам. Виктор и Олег, сидя на камнях в тени, смотрят на меня с любопытством. Я устраиваюсь рядом и воспроизвожу разговор со старшиной. Шурка — он тут же — замечает:

— Тебе надо было сказать ему. Соврал бы что-нибудь поскладнее в крайнем случае. Глядишь — и перепало бы чего-нибудь.

— Например?

— Например, назначил бы тебя уборщиком.

Бухает колокол. Льется стрекочущий свисток. Олег, я и Виктор переглядываемся. Неужели уже полдень?

Снова строимся, снова практикуемся в дружном снимании шапок, наконец поверка заканчивается и начинается раздача обеда.

В центре двора появляется «герр комендант», он же блокфризер, бритоголовый Ярослав Виктава, облаченный в белый передник. В руках круглый блестящий черпак. По правую сторону

174

от него с перекинутым через плечо полотенцем становится Япек, по левую — Мишель.

Виктава поднимает руку — «внимание». Мишель отвинчивает крышку бачка — вместе с паром по двору распространяется дразнящий запах горячей брюквы. Янек подает нам знак подходить. Виктава сует блестящий черпак в похлебку и, заглядывая каждому в лицо, начинает отмерять порции.

Даже со стороны заметно, что он опускает черпак то глубже, чтобы захватить погуще, то водит им по поверхности и выливает в котелок одну жижу. Ему, очевидно, доставляет наслаждение сознавать, что одних он может делать счастливыми, других несчастными, вызывать благодарные улыбки и мученические гримасы: ведь сейчас в этом черпаке похлебки вся наша жизнь. Одному старичку французу, присевшему, чтобы лучше видеть, весь ли суп переливается из черпака в котелок, Виктава выплескивает половину порции на руки. Старичок чуть не плача пробует спорить. «Герр комендант» бьет его черпаком по лицу.

— Тоже гад,— бормочет Олег.

Виктор смотрит на бритоголового глазами ястреба.

Моя очередь. Ставлю котелок как положено, на край бачка. Виктава, благосклонно взглянув на меня, спрашивает:

— Сколько лет маешь?

Я молчу. Виктава кричит: «Не понимаешь по-русску?» — и вливает мне полчерпака. Протестовать, конечно, бессмысленно. Отхожу. Друзья меня укоряют; я нахожу в себе силы улыбаться и не поддаюсь уговорам принять от них по четыре ложки супа в возмещение недолитого в мой котелок.

Усевшись в дальнем углу двора, видим, как Шурка хватает опорожненный бачок, тащит его в сторону и выскребывает из него остатки в свой котелок. Виктава ему не препятствует, и Шурке удается захватить еще один бачок.

Мы отправляемся в умывальную и, ополоснув котелки, уговариваемся вздремнуть часок-другой во дворе. Появившийся в умывальной Шурка ухмыляется, скаля крепкие зубы, и говорит, что вздремнуть не удастся, так как мы не у тещи в гостях, и что он имеет до нас дело.

— Какое дело? — спрашивает Олег.

— Предлагаю порцию супа под вечерний маргарин.

— Нам дадут маргарин?

— Обязательно, двенадцать с половиной граммов из чистого каменного угля, как из пушки… Идет?

— Сколько же тебе надо маргарина за брюкву? — интересуется Олег.

175

— Две порции.

— Ого!

Шурка обижается:

— Цену не я устанавливаю. Я, наоборот, хотел вам по-приятельски…

Он бормочет что-то и отходит в угол умывальной. Что он там делает, не видно: в умывальной полумрак — одно маленькое окошечко под самым потолком. На двор Шурка выходит без котелка. Я догадываюсь — вот где прячет свои запасы этот ловкач!

Вздремнуть нам действительно не удается. Только мы растягиваемся в холодке у соседнего барака, как от наших дверей доносится сипловатое: «Строиться!»

Встаем, чертыхаемся, смотрим друг на друга. Виктава сбегает с крыльца и начинает размахивать резиновой палкой. Порядок моментально восстанавливается: мы выстроены.

— Лаусконтроль! — объявляет «герр комендант».

— Осмотр на вшивость,— переводит вынырнувший откуда-то Шурка.