Избранное

Рабочего тянет отдохнуть на вольном воздухе, в доме с садиком, с солнцем, вне вонючего двора-ящика, опротивевшего за десятки лет. Эти настроения и вдобавок хозяйственно-материальные причины толкают нашу рабочую жилищную кооперацию к постройке просторных поселков, а не многоэтажных громад. Такая линия вполне совпадает с нынешним жилищным строительством на Западе. Но не менее мощное движение — за огромные дома-коммуны, где концентрация дает возможность предоставить каждому отдельному жильцу газ, электричество, постоянную горячую воду, пылесосы, прочие удобства.

Так или иначе, для больших или для маленьких домов, но кипит, ворочается, ерошится, роет носом землю рабочая Москва. Рядом с ней — рабочий Ленинград, Тула, Иваново… Мчатся на мотоциклетках, в трамваях и пешком, в жару и духоту озабоченные люди с потертыми портфелями под мышкой, до хрипоты торгуются в банках о ссуде, выколачивают, где можно, последнюю копейку, чтобы пристроить лишнюю комнату, потолок, карниз, стенку.

Жилищная рабочая кооперация — совсем еще младенец среди своих собратьев. Она растет как в сказке. В январе 1924 года в Москве было десять жилищно-строительных кооперативов, через год — двести пятьдесят, еще через год — около тысячи. Этот рост — не случайный. Жилище просто — при нашем диком жилищном кризисе — и жилище благоустроенное, культурное, чистое, гигиеническое составляют чуть ли не главную основу для созидания социалистического быта на ближайший и последующие периоды. Пусть побольше заглядывают партийцы в этот угол нашей работы.

Ибо очень нужны здесь не только кирпич, но и коммунисты.

1925

Хорошая работа

Мы наблюдаем плавание одного из кораблей нашего революционного флота по европейским портам. Кажется, никакое путешествие никакой морской эскадры не вызывало такого брожения умов, такого стечения публики, как один-единственный «Броненосец Потемкин», объезжающий Запад.

«Броненосец» путешествует без капитана, без матросов, без руля. Он — просто-напросто целлулоидная лента, намотанная колесом и упакованная в железные банки.

Но какое смятение! Какой переполох! Какие предупредительные меры!

Наш ТАСС может разориться на одних только телеграммах о запрещении «Потемкина». Скоро для них придется завести специальный отдел с заголовком: «Кто следующий?»

В Берлине «Потемкина» запретили. Потом разрешили. Опять запретили и во второй раз разрешили.

Разные председатели кабинетов и министры «внудел» других стран тоже показали на советском фильме свою власть.

Затем знатоком по части советского кино выказал себя Бриан. Подавая в отставку по своему девятому совету министров и одновременно собирая десятый, великолепный Аристид на ходу приказал не допущать которые революционные картины.

В обязанности немецкого участкового надзирателя входят пятьдесят девять пунктов. Этот двужильный человек, обремененный многочисленными заботами, должен, между прочим, следить и за тем, чтобы в его районе не мылился в банных номерах мужчина с женщиной, чтобы на прохожих были застегнуты все пуговицы в соответствующих местах, чтобы студенты дрались на дуэлях строго по правилам и чтобы дети до четырнадцати лет не курили папирос.

Теперь к ночным кошмарам околоточного прибавился еще один, шестидесятый:

— А не ставят ли во вверенном мне районе преступную советскую киноленту «Броненосец Потемкин»?

Подобно этому некогда пристав Литейной части в Петербурге стонал, обращаясь к редакции дореволюционной «Правды»:

— Понимаете, господа, я не против вашей газеты. Но почему она в моем участке? Этакая революция — именно в моем участке! Если бы в другом участке — я бы не возражал.

…И все-таки, вопреки всему, несмотря ни на что — «Броненосец Потемкин» с большим успехом плывет и плывет все дальше по заграничным столицам и провинциям. Министры запрещают, пристава закрывают, городовые разгоняют, фашисты избивают, а картина идет, и публика валом валит.

Почему?

Простейший ответ:

— Хорошая работа.

«Броненосец» сделан так, что его невозможно запретить. Запад, буржуазный, ненавидящий нас Запад, который рад был бы не пускать нас ни ногой на порог, он знает цену хорошей работе. Склоняется перед ней, как побежденный.

Некоторые маловдумчивые люди в СССР готовы расценить бурный успех «Броненосца», как чуть ли не начало мировой революции или чего-то вроде.

Но в Берлине на просмотре «Броненосца» присутствовал шведский король и так хлопал — чуть себе рук не отбил. По этому поводу правая «Дейтше Альгемейне Цейтунг» с отчаянием вздымала руки к небу:

«Если уж король хлопает революционной картине — что делать нам? Разве пулю себе в лоб пустить?»

Оба неправы. И легкомысленные советские фантазеры, и отчаявшиеся немецкие черносотенцы.

«Потемкин», конечно, — революционная картина. Безупречно революционная. Но она завоевала Европу не благодаря, а скорей вопреки своей революционности.

Блестящее зрелое мастерство юных режиссера и оператора довели через все препятствия картину до европейского триумфа. Или, если вы любите привычные слова, отличное качество продукции.