Избранное

С дверью в насосный отсек пришлось повозиться, пока не вспомнил, что надо тянуть на себя, а не толкать. Оборудование осталось совершенно целым, хоть сейчас качай свежую воду с глубины сто двадцать футов. Я пошлепал ближайший насос и потянул крышку люка. Меня все еще подташнивало, очертания перед глазами расплывались, в теле чувствовалась такая слабость, как у юнги во время первого морского шквала. Когда я нажал кнопку, вверху жалобно взвыл мотор. Люк открылся, вниз посыпался песок и упала маленькая зеленая ящерица. Я выбрался наружу, глотнул свежего воздуха и осмотрелся.

Перед моим взором раскинулся плавный изгиб береговой полосы, испещренный воронками и исполосованный следами гусениц. А на месте станции не осталось ничего, кроме дымящегося кратера.

Я улегся на мягком теплом песке и и собрал все свое мужество. Глаза слезились от сияния тропического южного солнца, на лбу и груди выступил пот, в голове мелькали знакомые образы: станция после первого своего скачка много лет назад, чистые кают-компании, уже через несколько лет ставшие нам домом. После трудного задания там всегда тебя ждали, туда возвращались твои коллеги, оттуда уходили выполнять очередное задание. Разговоры за обедом в столовой, чистота, деловитость, даже главный пульт, ежеминутно показывавший положение темпорального отклонения на временной оси. Но главного пульта больше не существовало, как не было и сотен микропленок с записями, и китайского гингко, росшего в кадке в комнате отдыха. Все расплавилось в шлак.

Я вспомнил, как Нел Джард кричал мне, чтобы я убирался… и еще что-то сказал мне. Очень важное надо было сообщить кому-то и куда-то. Тщетный труд. Положение казалось совершенно безнадежным и могло сравниться с положением оперативника Пекс-Центра, потерявшего связь с базой.

Впрочем, им не было так худо.

На этом все мои мысли закончились, голова склонилась на песок и на глаза упала темная пелена.

6

Когда я проснулся, солнце уже садилось. Тело напомнило о себе болью. И чесалось. Огромных москитов вовсе на затруднило найти млекопитающее там, где никаким млекопитающим быть не полагалось. Они устроились на мне, рассудив не брезговать прекрасной пищей. Я отогнал наиболее упорствующих и спустился вниз на разведку. Судя по всему, серьезных ранений не было, просто множество мелких порезов да кое-какие синяки и ушибы. На месте станции не осталось даже развалин, только чашеобразная впадина расплавленного стекла диаметром в сотню ярдов, окруженная обугленной растительностью. Ничто не уцелело — ни люди, ни оборудование. И хуже всего — сознание невозможности скачка. В Пекс-Центре так и не узнают о происшедшем, нигде и никогда.

Третья Эра или кто-то маскирующийся под нее уничтожили станцию с тщательностью, в которую трудно было поверить. Непонятно, как им удалось обнаружить ее, учитывая принятые меры безопасности в отношении дислокации 112 станций, разбросанных во времени Старой Эры. Что касается базы Пекс-Центра, местонахождение ее не знал даже сам конструктор. Она дрейфовала в ахроническом пузыре по энтропийному потоку, никогда материально не существуя ни в одном пространственно-временном годографе. Блок контроля станции укрывался двенадцатью рядами взаимозависимых шифров в главном хранилище Пекского мозга. Единственный путь к нему пролегал через темпостанцию — ту самую, на которую было настроено мое личное поле темпорального скачка. Да, и от которой сейчас остался только кратер с полудюймовым слоем зеленоватого стекла.

Мрачная усмешка последовала за промелькнувшей мыслью.

Личный привод аварийного скачка, встроенный в тело, был невредим. В мощной катушке хватит энергии для прыжка. Недоставало лишь цели, а без нее я не могу войти в темпополе. Значит, не буду знать, где закончится прыжок, если он вообще закончится.

В Пекс-Центре ходила масса ужасных историй о сорвавшихся на скачке. Несчастных разбрасывало по дюжине станций, расположенных в нескольких столетиях, либо от них оставались только бестелесные голоса, умоляющие о помощи. Вот почему пользоваться аварийным кодом предписывалось лишь в случае крайней необходимости.

Другой путь — построить на берегу жилище по соседству с динозаврами и надеяться на спасательный отряд, прежде чем умереть от жары, жажды, рептилий, скуки или старости.

Тут было над чем подумать.

Рядом валялись несколько каменных глыб и обугленные стволы булавовидного мха. Из дров можно развести костер, как-нибудь убить ящерицу и поджарить на обед…

Малопривлекательный, но пока единственный реальный план. В другом случае — рискованный эксперимент, результат которого по всем канонам отрицательный. Не стоит пороть горячку. Меня сильно поцарапало и помяло, но я жив. Голодной смертью не умру, в насосном отсеке есть вода. А если со станции успели послать сигнал бедствия, в данный момент уже комплектуют спасательную команду, готовую ринуться на помощь по касательной темпополя.